Один из самых ярких бойцов ЛНР Родион Граф-Сафонов погиб, приняв бой – отступать он не умел


Лев Гумилев называл таких людей пассионариями.

Но вообще он мог быть воспитателем в детском садике.

И штурмовать аэропорт.

С одинаковым успехом и лучезарной гагаринской улыбкой.

Бережно переносить в медвежьих лапах и малышей, и ВОГи.

Вбивать гвозди кулаками. И сжимать в железных пальцах цветы любимой жене, которую называл «Кыся».


Мы познакомились в 2017 году в Донецке: большой белесый мужчина, типичный скандинавский воин, скакал на танцполе одной важной свадьбы под хиты Джанго в красной шукшинской рубахе, пока за спиной болталась змея непустой кобуры. На предплечье у засученного рукава были выбиты латинские буквы. Зрелище впечатляло. Детское счастье раздолья, бессмертная витальность музыки и аксессуар, что забирает жизнь за мгновение. Из подобных противоречий и был соткан Граф – и непобедимый терминатор духа, и ранимый добряк одновременно.

– А подвернутые штаны – это же не просто так? – скромно и хитро поинтересовался он, когда мы вышли на улицу.
Граф курил и намекал на футбольные фанатские приколы по форме одежды, в курсе которых он, безусловно, был. Бывал на матчах московского «Спартака». Слово за слово, мы зацепились и вели переписку, периодически встречаясь, до последних его дней.


Северный воин на самом деле оказался из южного казацкого рода. Нет, он не носил нагайку, спецпогоны и кубанку. Не патрулировал парки в поисках жалких пьяниц. Непокорный казацкий дух распалял сердце Графа изнутри. Внутри самой жесткой иерархической структуры – армейской – он оставался абсолютно обособленным и автономным персонажем. Хоть и служил крайне эффективно в личной охране главы ЛНР Игоря Плотницкого и майора ДНР Захара Прилепина.

Безупречно исполняя приказы, подчинялся Граф только законам идеалов. Таким, как в фильмах «Офицеры», «Они сражались за Родину» и др. Где слово дается, чтобы его выполнять, а дружба – это не селфи, а когда один отдает жизнь за другого. Звучит наивно и смешно, это же кино, но так раньше воспитывали мужчин.

Так Граф жил и так же воевал.


Лютые битвы в составе батальона «Заря» (до этого – рота спецназа «Мангуст»), боевые действия в ДНР (комвзвода РШБ № 4) и на луганской земле, где прошел его последний бой, – все это происходило вдохновенно и самоотверженно. Владел в совершенстве всеми видами стрелкового оружия. Не знал равных в рукопашной. Граф то вывозил с поля боя полуживых товарищей в машине с пробитыми колесами без бензина, то выводил группу из-под артобстрелов, то пошел на танковый батальон с разведротой, то шел в авангарде навстречу минометам и АГС. Под Дебальцевым за полтора часа мясорубки потерял 38 сослуживцев из 59. Все это приближало великую победу. Все это отмечено наградами. В Голливуде по таким сюжетам снимают фильмы, а Граф, атаманский сын, жил внутри истории, творил ее.

Но (честная) война и (тухлый гражданский) мир внутри никак не уживались. Он не понимал место, куда приходилось возвращаться после службы и обыденного героизма. На чем этот мир стоит? Как живут его обитатели? Почему они так поступают? Зачем я здесь? Конфликт был в самом устройстве – то ли мира, то ли Графа. Каждый бой менял сбой. Он мог аккуратно, без увечий, поставить на место кавказца, который нагло влез перед ним в магазин. Вернуть, отвести за воротничок за угол и растолковать.

– Радик, ну ты чего? Ну зачем? А если б он с ножом был, как часто бывает? Ради чего?
– Он повел себя невежливо. Неправильно. Так нельзя.
Идеалы, по которым жил Граф, были несовместимы с реальной жизнью. Такие законы и правила бывают или в сказках, или в рассказах родителей про «хорошо» и «плохо». Как научили, так он и жил. Оставаясь большим ребенком и критически ранимым (мне пришлось пережить как минимум три «бана» в ВК). Тотальная несправедливость, русское головотяпство в армии, изнуряющий саботаж чинуш на местах, косяки сослуживцев, провалы пропаганды – это лишь часть противоречий, раздиравших его. Все это клокотало внутри крупного детского сердца выедающей душу лавой. Сложно встретить перфекциониста на войне – территории суеверий, метафизики и хаоса, но Граф был именно таким. Как он мирился с таким числом нестыковок и суммой непоследовательностей, одному Богу известно. Граф молился, но ответы не шли. Он по-мелеховски «заблукал».

Понимая лучше многих, как правильно, он никогда не проповедовал, не учил жизни, не пиарился, не вел телеграм-каналов, освоил голосовые сообщения лет пять назад, не давал интервью на камеру; про геройства Графа нет фильмов (только в книге «Некоторые не попадут в ад» можно найти про него – он перечитал ее трижды, так понравилось). Да, много читал и мечтал оформить опыт в буквы. В первой главе ненаписанной книги он вспоминает, как появился на свет, кто его родители (к ним были обоснованные претензии, но он простил), и в целом просто, как умел, топорно и доходчиво описывает нутро через ту самую татуировку под алой шукшинской рубахой:

– Единственная надпись, украшающая – или, что тоже не исключено, уродующая – мое тело, это фраза на латыни Dictum – factum («Сказано – сделано»). По ней и строю жизнь.
Застенчивый ликвидатор врага Граф все про себя понимал. И, вероятно, знал, чем это закончится. Буквально за пару дней до гибели попросил сестру позаботиться о жене и маленькой дочери: в них он растворялся, отвлекался от кричащего несовершенства мира. Они и стали его продолжением на земле.

С едкой иронией отзываясь о фирменном безликом ельцинском термине «российский», большой русский воин Родион посвятил и отдал жизнь именно за русский мир.

В отличие от многих, он искал покоя в бою.

И обрел его. Источник