На субботних беспорядках в Санкт-Петербурге омоновец, конвоировавший к автозаку задержанного, ударил ногой преградившую ему путь пожилую женщину.

Ее увезли в больницу, а кадры удара ногой были разнесены по блогам, СМИ, пабликам и ТГ-каналам под самыми разными заголовками, включая «Полицейский бьет в живот красивую девушку».

В общем, все готово: лежащая на асфальте беспомощная женщина — и возвышающаяся над ней темная фигура омоновца в черных доспехах, обезличенная шлемом с опущенным забралом.

Идеальный образ для канонизации протестов.

Однако очень скоро из идеала стали вырастать странные лишние детали. Но прежде чем мы перейдем к ним, вспомним кое о чем.

У каждого противостояния, которое переходит от слов к делу, рано или поздно появляется своя икона мученика. Во времена войны во Вьетнаме такой иконой стала фотография бегущей от американских бомб обнаженной вьетнамской девочки. А в случае с гражданской войной на Украине такой иконой стало изображение тел Кристины Жук и ее дочери, растерзанных украинскими снарядами.

У иконы мученика есть важнейшее свойство — она легализует ненависть и месть. С момента появления такой иконы все зло, что ты причиняешь врагу, — уже не зло, а возмездие. Справедливость.

Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

Ненависть — очень сильное чувство, неразрывно связанное с любовью. Мы не можем ненавидеть просто так, это патология. Мы ненавидим то, что угрожает тому, что мы любим. И чем сильнее мы любим — тем сильнее наша ненависть.
Поэтому иконой войны не может стать первое, что попадется под руку. На иконе, во-первых, должен быть портрет любви — дочери, возлюбленной, матери. И, во-вторых, — угроза или надругательство над тем, что мы любим. Без этих двух обязательных элементов икону не собрать.

Нашей оппозиции очень нужна такая икона, чтобы повысить градус конфликта, легализовать насилие в отношении сотрудников правоохранительных органов и политических противников. И вот, казалось бы, икона, наконец, найдена.

Но что-то снова пошло не так.

Во-первых, ужасный омоновец снял обезличивающий его шлем и вместе с начальством явился в больницу к потерпевшей — просить у нее прощения. Он объяснил свое грубое поведение тем, что у него глаза были залиты слезоточивым газом, который распылили на него мирные протестующие, и он просто не видел, кто именно встал у него на дороге. Так омоновец оценил женщину как реальную угрозу.

Женщине — ее зовут Маргарита Юдина — принесли извинения, и та эти извинения приняла, простив ударившего ее полицейского.

А потом у Маргариты начали брать интервью.

Если бы оппозиционные СМИ догадались эти интервью не публиковать, то можно было бы еще как-то спасти уже начавшую рассыпаться медийную икону. Но длинный язык всегда был слабым местом нашей оппозиции — интервью было опубликовано.

Из него мы узнали много нового.

Выяснилось, Маргарита работает репетитором по математике с доходом 10 000 рублей в месяц. Знания она получила на матмехе ЛГУ, который, однако, не закончила. И с таким доходом она приехала на демонстрацию в Питер из Луги.

Да, отец ее был диссидентом, за что постоянно сидел в психиатрической клинике. А дед служил в Семеновском полку и охранял Зимний дворец, когда его убила «матросня». Обо всем этом Юдина поведала СМИ.

В конце концов, Маргарита пожалела о том, что простила ударившего ее омоновца.

«Я человек мягкий — простила, — пояснила она. — А теперь думаю, что надо было сказать: когда выпустите политзаключенных, включая Навального, тогда и прощу».

Каким образом полиция может освободить Навального, когда тот находится под попечением ФСИН, а судьбу его может решить только суд, Маргарита не рассказала.

А позднее Юдина и вовсе решила добиваться наказания прощенного ею сотрудника полиции.

«Ко мне не приходили, чтобы взять показания, приходили полицейские только с просьбой простить своего сотрудника. Все равно нужно, чтобы это дело имело законный ход, а не мелодраматический. Поэтому я намерена обратиться в Следственный комитет и узнать, кто напал на меня», — заявила она.

В общем, перед нами — довольно много неправды, лицемерия и специфического нездорового неблагополучия.

Позолота с иконы отвалилась.

Вопрос — могло ли быть иначе?

В принципе, некоторый шанс, конечно, был. Во-первых, для этого нужно было всего ничего — чтобы в ряды протестантов влилось некоторое количество людей, которые действительно порядочны, добры и милосердны.

Во-вторых, нужно, чтобы ОМОН начал бить этих людей не сослепу и не защищаясь, а нарочно, злобно — и не извинялся за это. То есть вести себя так, как протестующие сами повели себя на Пушкинской площади — скинув с фонаря своего политического противника с плакатом, на котором были написаны лозунги против Алексея Навального. Протестующие избили его ногами до потери сознания и даже не подумали извиняться.

То есть все могло бы получиться, если бы все было наоборот.

А пока что — какой протест, такие и иконы.

Роман Носиков