Осенью этого года мы будем ждать ответа на вопрос, как будут спасать зону евро. Экономическая ситуация в Европе становится все более острой, и уже открыто говорят о том, что от единой валюты следует отказываться. Так, во вторник в Италии начинается общеевропейский форум "За пределами евро: есть альтернатива!". В Европе существует два потока противников евро: правый и левый, — и оба усиливаются настолько, что оказываются в состоянии профинансировать, получив поддержку от людей, готовых платить) массовые дорогостоящие мероприятия.

Основная нерешенная проблема состоит в том, что кредитно-денежная (она же монетарная) политика в Европе в значительной мере унифицирована, а фискально-бюджетная практически в каждой стране независимая. "За спиной у народа, — говорят итальянцы, — и партии, и парламенты стали деловыми комитетами банковских и финансовых лобби, лишив государства даже их традиционного права чеканить монету".

Но многих это не устраивает, власть может поменяться, и евро станет заложником не центральных банков стран-участниц, а министерств финансов, управляемых политиками на основе результатов волеизъявления народов, которые вполне могут позволить себе или даже быть вынужденными сказать что-то вроде: "Мы не будем платить за ваш кризис. Пускай кредитовавшие неумелые правительства германские и французские банки выплывают, как могут. Их задача не в том, чтобы раздавать деньги всем, кто попросит, а в том, чтобы проверять кредитоспособность потенциальных заемщиков. Это их профессиональная несостоятельность, и никто, кроме самих банкиров, не виноват. Мы не будем платить за ваш кризис!" Англичане при этом будут смотреть на сражение за сохранение евро, видимо, со стороны.

В рамках объединения Европы промышленность стран южной и восточной части континента Европы Германия (с Францией) успешно уничтожили. При этом до прошлого года германская экономика продолжала развиваться, а французская сохраняла свое экономическое присутствие в Африке в жесткой борьбе с неевропейскими странами. Но сейчас обе страны впали в стагнацию (или даже рецессию) и у них больше почти нет возможностей поддерживать хозяев жизни в государствах — младших партнерах по ЕС. В течение длительного времени за счет финансовой подпитки и существования единого эмиссионного центра евро удавалось подкрепить позиции хозяев жизни в Болгарии, Греции, Испании, Португалии, даже Италии. Сейчас ситуация поменялась, нельзя жить взаймы вечно.

Структура капитала в Южной Европе отличается от германской, ведь немаловажную роль играют и исторически сложившиеся традиции привлечения капитала. Например, для частных предприятий Южной Европы характерно желание избегать продажи акций своих предприятий, сохраняя полный контроль над ними. Предприятия привлекают дополнительный капитал преимущественно в виде займов. На югах капитал не любит дробиться, а прибыль получается от владения предприятиями. Напротив, в Германии главная прибыль формально получается через управление капиталом, а не получение дивидендов, например, через предоставление кредитов подконтрольными банками.

Для получения прибыли через движение капитала, как в Германии, а не через собственность, исключительно важна крепкая валюта, какой и стал евро. Для получения прибыли через собственность наличие крепкой валюты менее важно. Если капиталисту принадлежит завод, продукция которого может и подорожать вместе с общим ростом цен, то инфляция лиры или драхмы ему не так угрожает, как финансисту, предоставившему этому заводу кредит (особенно долгосрочный).

Интересы южноевропейского промышленного капитала страдали и от сильного евро, и от заведомо проигрышной конкуренции с германскими концернами, но германцам удалось на тот момент от них откупиться. Немецкие и французские банки и финансовые компании "завалили" юг Европы относительно дешевыми кредитами, причем деньги взаймы давались как министерствам финансов, так и торговому, риэлтерскому и спекулятивному капиталу и гражданам "среднего класса".

Под либеральным лозунгом уничтожения внутренних преград грекам и прочим испанцам объяснили, что в Объединенной Европе им должно быть все равно, где развивается экономика — в Мюнхене или в Патрах, а сильный евро — это хорошо. Португальцы и греки поверили. Их доверие подкреплялось кредитами. Как заметил по этому поводу один белорусский журналист, "кабанчыка адкормлівалі на чорны дзень".

Сильная валюта хороша только для экономики главного эмиссионного центра, то есть Германии, и в меньшей степени Франции. Умные скандинавские, британские и, например, венгерские политики это поняли и в зону евро не вошли. Греки, справедливо считающие себя центром средиземноморской торговли, вошли. Сильный евро для торгового капитала выгоден, он не выгоден для капитала промышленного.

В результате промышленность Южной Европы удалось уничтожить. Огромное большинство предприятий, скажем, точного или энергетического машиностроения, просто исчезли, как и, например, химическая индустрия, верфи или шахты. Рабочие места в промышленности уничтожались, власти говорили о том, что специализация Южной Европы в Европе Объединенной — сфера услуг. Читай, греческий фрезеровщик должен стать официантом и подавать немецким туристам кофе, а дочь португальского токаря — проституткой для обслуживания матросов атлантического флота США.

Но не был учтен еще один очень важный момент. Сфера услуг — очень сложный для сбора налогов и неналоговых платежей сектор, а косвенные налоги нельзя повышать бесконечно, достаточно вспомнить из истории солевые бунты и чайные восстания. "Евро и единый рынок, — констатируют в Европе, — вместо повышения благосостояния рабочих ухудшили его; вместо снижения социального неравенства углубили его; вместо смягчения разногласий между странами увеличили их; и вместо того, чтобы оказать помощь бедным странам, разрушили их".

На самом деле, либерализм наглядно продемонстрировал свой базовый принцип: выживает сильнейший. Сильнейшей была промышленность Германии и Франции. Нет, капитал не злокознен, не злобен, он просто безразличен ко всему, кроме своих прибылей, но именно это и предполагает поиск более дешевых средств достижения максимизации прибылей. А ими стало уничтожение южноевропейской промышленности. При этом в рамках Объединенной Европы перенос неэффективной промышленности из Германии и Франции в менее развитые страны происходил, но шел по большей мере он в европейские страны, не входящие в зону евро, — на Восток, а не на Юг. Слабая валюта повышает конкурентоспособность инвестиций.

Выход из зоны евро, отказ в обслуживании полученных кредитов или перевод его в новые драхмы, лиры или песеты, резкая и быстрая инфляция с фактическим обесценением задолженности могли бы спасти крупный капитал южноевропейских государств, если бы он не был так сильно завязан на финансовые центры Франции и Германии.

Капитал действительно правит миром, но не всегда, а только тогда, когда ему это позволяют трудящиеся и обездоленные. Тогда у хозяев жизни есть последний, неоспоримый ресурс — война и мобилизация экономики. Лучше маленькая победоносная война, но и большая тоже сойдет. И украинская трагедия оказалась очень к месту.

Как будут спасать евро — вопрос открытый и очень острый. И решаться он будет не с позиций рациональности, а с позиций силы.

И европейский капитал готов использовать вооруженную силу для решения своих рыночных проблем, хотя в арсенале у промышленного и финансового капитала есть и мирные методы. Война — вещь дорогая. Сейчас миролюбие правящих слоев опирается исключительно на добрую волю их самих. Будет ли так всегда? Этот-то вопрос и беспокоит. Средств заставить их быть миролюбивыми ни у кого нет. Нас ждет очень интересная осень!

А я пока пойду-ка свои евро соберу, потрачу да разменяю...
Источник