Помните капитана Врунгеля: "Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт". Украина с момента провозглашения независимости была обречена на саморазрушение.

Украинские националисты боялись что Россия захочет восстановить Союз. Но почему они этого боялись? Ведь Россия все 90-е, нулевые и даже десятые годы делала для укрепления украинской государственности больше, чем кто бы то ни был в мире, включая саму Украину. Десятилетиями Москва, вопреки реальному развитию отношений, не желала отказываться от заманчивой концепции существования сильной независимой, дружественной России Украины.

Логика России была понятна. Запад был силён, монолитен и рассматривал Россию, как свою законную добычу. Украина и Белоруссия являлись естественными буферными зонами, отделявшими Россию от Запада. При этом населены они были по сути тем же народом, говорившим на том же русском языке, соединённым с гражданами России миллионами личных семейных связей. Экономики этих республик создавались в СССР как единый народнохозяйственный комплекс, были полностью взаимозависимы.

Оба государства (Украина и Белоруссия) являлись ещё и естественными транзитными зонами, обеспечивающими торгово-экономические связи по линии Россия-Европа. Причём в виду большего масштаба экономики и гораздо большего транзитного потенциала (выход к незамерзающему морю с парой десятков мощных торговых портов), Украина в экономическом плане была даже больше заинтересована в масштабном сотрудничестве с Россией, чем Белоруссия.

Тем не менее, тенденции к разрыву связей с Россией и конфронтации с ней, с первых дней существования проявились на Украине в гораздо большей степени, чем в Белоруссии. Минск, хоть и стремился к достижению большей политической самостоятельности за счёт балансирования между Россией и Западом, всё же никогда (или почти никогда) не позволял политическим эмоциям возобладать над экономической прагматикой.

Вот в этом-то и заключается принципиальная разница между Украиной и Белоруссией. Именно поэтому Белоруссия, при всех проблемах, к России ближе и россиянам понятнее, а Украина, чем дальше, тем сильнее воспринимается как нечто чуждое и враждебное.

Дело в том, что белорусский национализм был слаб и массы белорусского населения некому было пугать "восстановлением СССР". Они и сами были не против его восстановить, так как в виде самостоятельного государства малонаселённая Белоруссия не чувствовала такой полноты защищённости, как в СССР или хотя бы в тесном союзе с Россией.

В общем белорусы не рефлексировали по поводу внезапно свалившейся на них ненужной независимости, а попытались максимально сохранить, упрочить и развить доставшийся им экономический потенциал. Как это и положено экономические интересы продиктовали государству политическую стратегию.

Базовый же принцип, заложенный в украинскую государственность оказался иным, конфронтационным. Украинские националисты и примкнувшие к ним национал-коммунисты (перебежчики из КПУ), ставшие главными идеологами украинской государственности, обосновывали её необходимость тем, что на Украине всё растёт само собой – работать не надо, просто раньше большую часть условного "сала" забирали "жадные и ленивые москали", а независимость даст возможность наконец-то "запанувать".

Помните слухи, ходившие в ВСУ в начале гражданской войны на Украине, когда Киев отправил армию покорять Донбасс? Мол, после покорения каждый солдат ВСУ получит "копанку" (кустарную эрзац-шахту) и двух рабов. Они потом ещё говорили, что у русских чувство юмора отсутствует, но шевроны с надписью "рабовладелец" исправно носили даже в 2022 году.

Дело в том, что первоначальным объектом "панування" должны были стать местные русские. Отсюда и популярность записывания себя в украинство – хотелось не в рабы, а в рабовладельцы. Не в последнюю очередь поэтому в стране с миллионами русских де факто граждан, русское движение системно не могло выбраться из маргинальной ниши. Все хотели в украинство и "панувать".

"Розбудова дэржавы" (строительство государства) представлялось как "двое из ларца" - леденцы, конфеты и мороженное должны были сами сыпаться в рот. Вообще "По щучьему велению" должна была бы стать украинской народной сказкой. Именно для облегчения "панування" украинские националисты отвергли идею националиста же (но разумного) Черновола о федерализации и, с упорством достойным лучшего применения, стали создавать унитарное государство. Только унитарная модель позволяла через Киев перераспределять богатства "неправильных" русских регионов в пользу "правильной" Галиции, "скромно" именовавшей себя "украинским Пьемонтом".

Украинское государство изначально создавалось не как механизм умножения и прибавления, но как способ изъятия и деления. В результате государство получило вид перевёрнутой пирамиды. Вместо опоры на широкое основание национального компромисса, оно покоилось на узкой базе столичного перераспределения. Киев как пылесос, высасывал богатство из регионов, а дальше, как сорока-ворона: "Этому дала и этому дала, а этому не дала".

Искусственно абсолютизировалась ценность центральной власти и конкретно президентского поста. Настоящая элита могла быть только в столице, туда и стремился весь крупный бизнес и все карьеристы. Все сколько-нибудь экономически интересные и финансово ёмкие решения принимались и отменялись только в Киеве. Если региональные элиты хотели что-то значить они должны были либо основать в Киеве региональное лобби, либо самим перебраться туда и вступить в борьбу за власть.

В результате галичане и одесситы, днепропетровцы и донецкие, харьковчане и даже винницкий Порошенко, став "новыми киевлянами", грызли друг другу горло в борьбе за контроль над центральной властью, позволявший канализировать финансовые потоки в собственные карманы. В таких условиях все, даже самые выгодные, российские предложения, исходившие из примата государственных интересов, оказывались для украинских элит невыгодными.

Простой и классический пример с газом. Украине был нужен и выгоден дешёвый газ, так как именно дешёвые энергоносители, дешёвое сырьё и дешёвая рабочая сила позволяли устаревшим украинским предприятиям какое-то время выдерживать конкуренцию с западными на мировом рынке. Но украинской элите был выгоден дорогой газ, поскольку украинская политическая пословица говорила, что "газ – президентский бизнес". Политическая верхушка страны получала свой откат от операций с газом – процент от цены. Чем выше цена, тем больше наполнение этого процента. Как проще всего увеличить прибыль? Правильно – повысить цену. 15% или 20% от 50 долларов за тысячу кубометров, однозначно меньше, чем 15% или 20% от 200 долларов за тысячу кубометров.

Конечно, при таком хозяйствовании экономика должна была разрушиться, а потребление газа сократиться, снижая прибыль. Но, во-первых, это происходило не моментально, а в течение нескольких лет (сразу незаметно), а, во-вторых, к тому моменту, как газ перестал создавать состояния, украинская элита нашла новый источник сверхприбылей – разворовывание кредитов.

Именно такая извращённая "рабовладельческая" экономика, стала одной из главных причин уверенного разворота на Запад. Россия предлагала целевые кредиты и следила за тем, чтобы воровство не было безудержным, чтобы дело, на которое выделялись деньги, было сделано. Запад же сам радостно участвовал в разворовывании кредитных денег. Его интересовала только своевременная уплата процентов. "Панувать" на западный манер было куда как интереснее, чем зарабатывать совместно с Россией и Белоруссией.

Если в рамках одной политической системы постсоветского пространства ( СНГ) оказываются две антагонистические экономические модели, столкновение между ними неизбежно. Украина воевала с Россией с 1991 года (а возможно и раньше, ещё со времён УССР), только в Москве это не замечали – было полно других дел, а внешне всё было в целом нормально, только слишком уж много на Украине воровали, но и к этому постепенно привыкли.

Украинско-российская тихая война велась Киевом на ментальном уровне с опорой на антагонистическую российской "рабовладельческую" экономическую модель. Просто к 2014 году запас прочности системы, заложенный при СССР, исчерпался, возможность ведения "тихой" войны закончилась и Украина, как бешенный пёс бросилась вначале на собственные русские регионы, а затем и непосредственно на Россию.

Ростислав Ищенко