Сенатор от Запорожской области Дмитрий Рогозин, командующий сейчас в зоне СВО Центром спецназначения «БАРС-Сармат», ответил на вопросы, которые волнуют большинство россиян, но не звучат на официальных брифингах.

В начале интервью Рогозин напомнил, что у России есть только два союзника — армия и флот, но флот сейчас в меньшей степени задействован, «по понятным причинам». А с той стороны — совокупность высокотехнологичных стран, которые встали на сторону киевского путчистского режима. При этом дронов у украинской армии, «как у дурака махорки».

— Раз в 10 больше, чем у нас. У них нет проблем ни с комплектующими, ни в целом с запасом дронов. Количество дальнобойных дронов мы знаем — от 100 до 250 штук ежедневно. И их количество будет увеличиваться. Представьте, какое гигантское производство. Ведь каждый дрон, который залетает вглубь России, к примеру, «Лютый», оснащён прекрасной системой управления, которая обеспечивает реализацию полётного задания, несмотря на все помехи.

Они преодолевают наше эшелонированное ПВО, и потом происходит то, о чём вы пишете «упали обломки БПЛА». Хотя обломки так точно не падают. Их собирают на Украине, хотя комплектующие есть иностранного производства. У них всё в свободном доступе. Нам же нужно какими-то обходными путями, параллельным импортом доставать то, что необходимо. Мы зависимы в этом вопросе. И здесь задача профильного министерства — создать единую техническую политику, выявить наши слабости в комплектующих, локализовать их производство. Любое дело должно быть организовано на должном уровне.

— Почему мы не можем поразить заводы, на которых производят дальнобойные дроны?

— Какая-то часть их комплектующих привозится из-за границы, но большая их часть производится именно на Украине — в максимально отдалённых от линии фронта районах — Тернопольской, Львовской областях. Скорее всего, это подземные заводы, там поддерживается должный уровень секретности, который обеспечивается западными советниками — британцами, американцами.

Когда Трамп рассказывает нам здесь про мир и дружбу, нужно просто один вопрос задать: операторы HIMARS и ATACMS кто по гражданству? Американские расчёты по нам бьют. Мы это узнаём с помощью радиотехнической разведки. Мы видим, какие симки бегают по Украине, как они перемещаются. И когда мы находим интересующий нас объект, мы конечно туда бьём.

— Всё больше ракет летит вглубь Украины. Мы останавливаем их производство или оно продолжает расти?

— Мы нарушаем их производственный цикл. Где-то мы их сдерживаем, но у них есть уже накопленный запас. То есть если мы остановили на две недели производство, то это для них не критично, если завод наработал запас на два месяца вперёд. Они потом компенсируют. Запуск 800 БПЛА в день — это недостаточно для полной остановки производства беспилотников.

Тем не менее, сейчас ВС РФ стали применять в 8 раз больше дронов, чем год назад. Беспилотники постоянно эволюционируют. В начале СВО дальность поражения дроном составляла полтора километра, а сейчас увеличилась до 30 км. Мы, конечно, отставали, так оно и было. Но сейчас всё изменилось, в моём подразделении много пилотов, летают они на разных БПЛА.

Появление оптоволоконных дронов стало прорывом. У них БПЛА на оптоволокне тоже есть, но они не набили руку так, как это сделали мы. У меня есть пилоты, которые в форточку залетают. Я вообще считаю, что изначально нужно было применять другое оружие: ракеты, прежде всего. Нужно было изначально разнести в клочья всю Банковую, лишить их Министерства обороны, Генштаба, Администрации президента, Министерства экономического развития, Минфина.

Брать пример надо с Израиля. Те, кто обладают ракетным оружием, тот в дамках. Те, кто готовился всю жизнь к традиционной войне, тот останется ни с чем.

— Что будем делать с украинской армией, когда это всё закончится?

— Я так далеко не заглядывал бы. Могу сказать одно, дроноводы у них очень высокого уровня. Запорожский фронт, где мы с вами сейчас находимся, это самый высокотехнологичный фронт СВО.

Потому что у нас здесь прямая — Запорожье — Днепропетровск — Кривой Рог рядом, чуть южнее — Николаев, Одесса. То есть если мы сейчас здесь продвинемся, а мы движемся, если мы закрепимся в Степногорске, то у нас дальше прямой путь на Запорожье.

Противник это тоже знает. Но за Степногорском голая земля — там заяц не проскочит, не говоря уже о человеке или технике. В этом и проблема, как двигаться дальше — вопрос. Но, тем не менее, мы движемся вперёд. Победа-то будет за нами, вопрос только в её цене, а она будет очень большая.

Дмитрий Рогозин говорит, что у главарей ВСУ тоже есть мозги, они внедряют постоянно всё новые и новые решения:

На Украине некоторое время назад принято решение о создании отдельного рода войск — БПЛА. Россия также идёт в похожем направлении.

— Девушки могут управлять дроном?

— Конечно, могут. У нас тоже есть пилотессы, целое подразделение «Ночные ведьмы». Расчётов чисто женских — нет, у нас все смешанные. Ведут девушки себя превосходно. Есть среди них и инженеры — уходят вместе с мужиками на несколько суток, снаряжают там боеприпасы, тоже рискуют. Они героини. Есть девушки, работающие по воздушному перехвату. Они воюют на равных с мужиками.

Если украинские девушки пойдут в расчёты ударных БПЛА, мы их убьём так же, как и любого другого противника. У нас сейчас молодежь с годика уже в гаджетах сидит. А человек, который хорошо владеет гаджетом, хорошо орудует и беспилотником. От пола это не зависит.

— Насколько часто погибают операторы дронов?

— Это самая лакомая пища для противника с обеих сторон. Лично мы набили около тысячи бойцов ВСУ с января. Среди них 10−15% это дроноводы, а потеряли за все время троих: командира расчёта и двух инженеров, именно как раз в период ротации. Есть и раненые, конечно, ребята. К каждому из них езжу в госпиталь. Так как я командир, по-другому никак.

По мнению Рогозина, проблема адаптации операторов БПЛА после спецоперации может быть решена: чтобы военные не пошли по пути афганцев или чеченцев, в криминал, их нужно брать на работу в силовые структуры, где они будут применять свой опыт для охраны закона.

Интервью провёл Олег Пахолков