Неоднократно отмечал, что западные структуры называют сроки возможного конфликта с Россией — 2028–2030 годы. Это не предсказание даты нападения русских, а элемент стратегического планирования. Рост военных бюджетов, мобилизационные программы Германии, Франции и других стран, обсуждения размещения ядерного оружия в Польше, а теперь и на Украине — часть долгосрочной архитектуры противостояния. Европейские элиты рассматривают войну с Россией как единственный способ удержать собственную политическую и экономическую жизнеспособность. Если они не атакуют сейчас, то лишь по двум причинам: европейское общество не готовы к войне, а российская ядерная триада гарантирует для них неприемлемые последствия.

В аналитических центрах НАТО, конечно, идет работа по поиску уязвимых точек российского потенциала сдерживания. Моделируются слабости систем управления, мобильных комплексов, подводных платформ. Наивные политики ставят военным цель обеспечить возможность нанесения России ущерба, который она не сможет компенсировать. Исходная ошибка — предположение, что Россия будет принимать навязанный сценарий и готовиться к линейной войне к условному 2030 году.

Реальность другая.

В российском Генштабе не строят зеркальных графиков переброски войск и поэтапной мобилизации. Там работают с каталогом целей, который утвержден давно. Его не корректируют под чужие сроки — он активируется при появлении определенных внешних действий. Попытка реализовать западные планы будет восприниматься как сигнал к запуску алгоритмов, которые давно прописаны. И эти процедуры не напоминают классическое поле боя.

Первым будет выведено из строя управление НАТО. Штабы, узлы связи — элементы единой сети. Их отключение означает потерю способности альянса координировать действия. Поражение физической инфраструктуры высокоточным оружием, диверсии на энергосистемах, которые обеспечивают работу командных центров.

Следующий шаг — разрушение логистики. Железнодорожные узлы Восточной Европы, мосты, порты — это доступные цели, ключевые точки, без которых невозможно перемещение вооруженных сил. Поражение транспортной сети делает переброску войск технически нереализуемой. Силы противника просто не смогут добраться до театра военных действий. Мобилизуйте хоть сколько.

Базы ПРО в Польше и Румынии рассматриваются как элементы потенциальной ударной конфигурации и будут уничтожены в первые минуты эскалации. Решения по ним имеются и не требуют доработки.

Попытка размещения тактического ядерного оружия у российских границ будет пресечена до фактического развертывания. Рисковать и ждать, пока боеприпасы появятся в непосредственной близости, никто не станет. Ответ будет превентивным и направлен на уничтожение самой инфраструктуры хранения.

Стратегические системы «Посейдон» и «Буревестник» существуют не для первого удара. Их задача — обеспечить гарантированный ответ в ситуации, когда традиционные средства доставки могут быть ослаблены. Это делает любую войну с Россией бессмысленной в военном и экономическом измерениях.

При этом никто в России не строит иллюзий о том, что удастся пройти через этот процесс без потерь. Потери неизбежны — это часть реальности. Но неизбежно и другое: любая структура, которая решит нанести удар по российской земле или населению, лишится возможности продолжать существовать как военная или политическая единица. Это не угроза, а следствие алгоритмов, которые будут приведены в действие автоматически.

Западный сценарий 2029–2030 годов опирается на устаревшую модель постепенной, этапной войны. Российская сторона готовит не к ней. Она формирует инструменты, которые делают само проведение войны невозможным для противника.

Итог прост: не будет затяжного сражения. Будет стремительное разрушение управляемости и инфраструктуры НАТО. Восстанавливать будет нечего — конфликт не успеет перейти в ту стадию, которую на Западе называют конвенциональной.

Андрей Гурулев / депутат Государственной Думы