Особенности восприятия российским обществом спецоперации на Украине выглядят совершенно нетипично на фоне общего восприятия событий во всем мире. Психология нашего общества, его представления о добре и зле уходят корнями в исторический опыт и цивилизационный код русской культуры.

«Решилась! Рассея!» – кричал лавочник Ферапонтов во время обороны Смоленска летом 1812 года. Эту фразу в мое время требовали подчеркнуть все школьные преподаватели литературы – именно она выражала дух и суть философии Льва Толстого в романе «Война и мир». Русские войска откатываются на восток, враг почти беспрепятственно идет вглубь страны – и вдруг… При обороне Смоленска происходит нечто переламывающее ход войны. Нет, это не победа. Смоленск сдан французам. Главное событие именно в этой фразе лавочника Ферапонтова, который выкидывает мешки с зерном из своей лавки в руки отступающим солдатам: «Решилась! Рассея!».

С этого момента война, которая до сих пор была войной, идущей между властями двух европейских держав, становится народной. Что было дальше, наше поколение учило наизусть: «Дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и… гвоздила французов до тех пор, пока не погибло всё нашествие».

Это и есть то, что потом Хомяков и Бердяев назовут «соборностью» или, в интерпретации Сергея Хоружего, «свободной социальностью», противостоящей социальности «принудительной». Что это значит? И снова вспоминается Толстой. Наташа Ростова, которая во время эвакуации из Москвы сбрасывает с телег вещи, чтобы положить на них раненых, охвачена именно этим чувством – чувством добровольного внесословного единения с собственным народом.

В населении России, похоже, тайно и постоянно живет эта генетическая память о подобных экстатических моментах истории. «Свободная социальность», или соборность, охватывала нас во время войны с французами, во время войны Гражданской и Великой Отечественной. Похоже, что она поджидает всех нас за любым углом истории, за которым скрывается некая сверхличная, не утилитарная, жажда справедливости.

«Русский по духу человек – это не тот, кто имеет определенный цвет кожи, этнические корни или цвет волос, – писал тот же Толстой. – Русский человек – это тот, кто не будет спать спокойно, если знает, что где-то есть несправедливость. Русский – это тот, кто будет искать правду-истину до конца, в каждой конкретной ситуации». Более того, это чувство собственной русскости тогда и выходит на сцену, когда надо эту самую справедливость отстоять, защитить или заново переустановить. В этот момент нам всем круто быть русскими.

Несколько лет назад в Москву с Афона привезли одну из самых священных реликвий православия – пояс Богородицы. Очередь к святыне, помещенной в Храм Христа Спасителя, оказалась растянута километров на пять, и стояние в ней занимало примерно восемь часов. По долгу журналиста поздним осенним вечером я приехала делать репортаж об исторической очереди. Был ноябрь, на улице стоял тот неопределенный температурный ноль, когда с неба сыплется то ли снег, то ли дождь. Люди приходили в конец очереди после работы целыми семьями. Я задавала всем один и тот же вопрос: «Зачем вы сюда пришли?». И получала на него примерно одинаковые ответы: «У сына двойка по математике, бабушка болеет, муж потерял работу». Это были нормальные деловитые москвичи с морем проблем за спиной, которые они хотели решить с Божьей помощью. Я оставляла только пришедших позади и шла по очереди дальше. Люди, стоявшие час и два, говорили примерно то же, что первые: «У сына двойка по математике, бабушка болеет…».

На третьем и четвертом часу стояния очередь начинала петь и плясать. «Ой цветет калина в поле у ручья!» – пели девушки с зелеными волосами, мужики в наколках и дамы в шляпах. На пятом часу петь переставали. На вопрос, зачем вы сюда пришли, начинали отвечать странное. Вместо двойки по математике люди говорили, что здесь они впервые почувствовали себя народом, что очередь подарила им чувство общности, что здесь они все вместе, как на войне. Одна старушка в платочке пожаловалась на то, что вдоль очереди стоят автобусы, в которых можно согреться. «Зря они их сюда поставили, – покачала головой старушка, – мы хотим пострадать!». После семи часов в очереди люди переставали отвечать на вопросы и подходили к храму в священном молчании. Я смотрела на эти просветленные лица и думала о том, что пояс Богоматери им уже не нужен. Все самое главное уже случилось с ними в этой очереди – они пришли сюда в виде населения, а ушли отсюда народом.

Эта граница между населением и народом оказывается преодолена даже не во время войны или каких-либо внешних потрясений, а в моменты острого осознания – России отведена роль вершителя справедливости. Вот это желание основать новый мир на условиях правды и отсутствия подлости сейчас, похоже, постепенно овладевает Россией.

По сотням западных СМИ катятся бешеные информационные волны – русские якобы уничтожали мирное население Бучи, Краматорска, далее везде. Я не буду повторять все аргументы, свидетельствующие о постановочном характере кадров украинского видео. Все российские медиа уже их опубликовали. Но каждая подобная история служит только еще одним подтверждением правоты нашего гнева. Против нас выступают силы зла, чье главное орудие – отвратительная и подлая ложь. Это превращает войну на Украине в очередную битву с драконом, которую мы исторически выиграем. Источник