«Та бумага, копия бумаги, которую в учебниках истории преподносили как якобы отречение от власти, она не имеет никакого юридического смысла, – заявила Наталья Поклонская об отречении Николая II, выступая на открытии в Ливадии памятника Государю. – Это копия бумажки, подписанная карандашом, без соблюдения всех юридических и процессуальных необходимых процедур, форм, поэтому эта бумага не несет в себе никакой юридической силы».

Казалось бы, частное мнение, пусть прокурора, но отнюдь не генерального, не зря до сих пор будоражит информпространство. С одной стороны речь вроде как шла лишь об историческом истолковании трагической страницы в истории России. С другой – столь высокий чиновник федерального образования, которое в новейшей истории международного права рассматривается как прецедент, не мог не осознавать, что его слова могут рассматриваться как пробный шар возможности новых сюрпризов со стороны РФ.

Счастливые обладатели жовто-блакитной паспортины продолжают тупо ёрничать (хотя им-то подобного рода мэсиджи не сулят им ничего радостного, о чём позже) насчёт восстановления монархии, ну да леший с ними – они и насчёт «Крымнаш» до сих пор в своём дурдоме прикалываются.

Что же касается вменяемой части комментаторов, то самой трезвомысленной показалась мне реакция замглавреда «Известий» Бориса Межуева: «Я бы сказал, что не имеет юридической силы не отречение Николая II (оно прошло с известным нарушением – Николай не мог отречься в пользу брата при живом наследнике, но это ладно), но объявление России республикой 1 сентября 1917 года абсолютно нелегитимным ДО начала созыва Учредительного собрания. Вот, мне кажется, важная точка и важная веха».

Поскольку большинство из нас не историки, юристы и богословы (а Царь ведь – Помазанник Божиий) в одном лице, оставим споры специалистам, отметив лишь основные их пункты.

Итак, «отречение» по Поклонской, – не более чем бумажка, подписанная карандашом, без соблюдения всех необходимых юридических и процессуальных процедур и форм, следовательно, не имеющая юридической силы». Действительно, ряд исследователей, не просто вооружают заявление прокурора Тавриды фактами, но настаивают на подделке отречения.

С другой стороны, как давно уж писал мне на сей счёт выдающийся малороссийский историк Александр Каревин, «сразу возникает вопрос: если Государь отречения не подписывал, почему он нигде и никогда об этом не заявлял? Есть дневник Императора. Там ясно видно: отречение было. Есть воспоминания его приближенных (разумеется, тех, которые остались верными). Кто-то из них усомнился в самом факте отречения? Во всяком случае, мне такие сомнения неизвестны. Другое дело – сам ли Государь составлял текст, какие вносил поправки и т.п. Но это детали, в данном случае, непринципиальные. Я бы и сам хотел бы, чтобы отречения не было. Но оно было. К сожалению».

«После 2 марта 1917 года Николай Романов почти полтора года нигде не заявлял о принуждении к отречению, хотя возможностей имел массу, — единодушен с Каревиным зампред комитета Совета Федерации по конституционному законодательству Константин Добрынин. – Самодержец обладал на тот момент всей полнотой власти, включая и возможность собственного отречения именно в той форме, в какой помазанник Божий посчитает возможным, и тем пером, которое сочтет подходящим. Хоть гвоздем на листе железа. И это будет иметь абсолютную юридическую силу».

«Не будет», – можно возразить конституалисту, если руководствоваться доводами доктора исторических наук Александра Боханова: «Русское законодательство не предусматривало возможность отречения императора от власти… Так что с юридической точки зрения, с позиции основных законов Российской империи это отречение было незаконным… Есть некий текст, подписанный Государем, и там написано: «Начальнику штаба…» Слова «манифест» там не существует, так как для того, чтобы манифест появился, должен быть этот документ кассирован сенатом. И издавался от имени сената. Сената уже не было… 1 сентября 1917 года Керенский и компания взяли и провозгласили Россию республикой, хотя не имели права этого делать, а когда пришли большевики, то они вообще фактом своего прихода отменили это, как отказ от власти. Скажем так, это не манифест об отречении, это декларация о сложении с себя императорских полномочий. Но он же оставался Царем миропомазанным – это-то никакими актами не отменить. И это миропомазание никуда не упразднялось. И он остался, и убивали в Екатеринбурге Царя, который сложил свою властную прерогативу. И формально юридически монархия в России не отменена, потому что не было национального форума какого-то, который бы, так сказать, имел право принимать решение от лица страны. Надежда была на Учредительное собрание, но его разогнали. И поэтому вопрос с формальной точки зрения решается просто – Россия де-юре остается монархией, до сего дня не упраздненной законным путем. Это как отношения с Японией: уже войны скоро 60 лет как нет, а мы все в состоянии войны находимся, так как у нас нет мирного договора».

«Текст «отречения» Николай Второй даже не имел права подписывать, – напоминает о соборных клятвах 1613 г. известный православный публицист Владимир Осипов. – Впрочем, Николай Второй не отрекался за Династию Романовых, а только за себя лично и сына (чего, правда, тоже не имел права делать) и передавал трон брату Михаилу. «Изменение государственного строя» юридически в тот момент не произошло: Михаил не принял трон ДО решения Учредительного Собрания».

Ответственный секретарь Комиссии по правам человека при Президенте РФ (c 2002 по 2004 гг.), философ Максим Лесков напоминает, что некоторые историки «не без основания» считают Великого Князя Михаила Александровича Романова последним русским царем: «Отрекшийся при сомнительных обстоятельствах в его пользу царь Николай II в телеграмме назвал его императором Михаилом II. Правда, «правил» Михаил всего одни сутки, но оставил законодательное наследие, которое не утратило своей силы и по сей день. Манифест, подписанный им 15 марта (2 марта по ст. ст.), представляет собой уникальный законодательный акт. В нем Великий Князь не отрекся от престола, а постановил «в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего». Надо ли говорить, что завещание императора Михаила и по сей день не исполнено».

Михаила Александровича упоминал в исторической справке, поданной Заместителю Председателя Комиссии Священного Синода по канонизации Митрополиту Санкт-Петербургскому Иоанну Снычёву, историк Леонид Болотин: «Государь Император Николай II отрекся от прародительского Престола, не упраздняя его, но в пользу своего брата Великого Князя Михаила, по своим человеческим силам разумея, что тот примет сей Крест и взойдет на Престол. Уже находясь в заточении, Император Николай II весьма сожалел о поступке брата, говоря, что никогда не написал бы и не подписал отречения, предвидя такое развитие событий: примеру Великого Князя Михаила последовали все члены Императорской Фамилии – под угрозой революционеров выдавшие Временному правительству расписки в том, что они не претендуют на занятие Российского Престола до созыва совершенно нелегитимного, по российским гражданским и по церковным законам, а также и по державным обычаям, учредительного собрания».

Итак, в не зависимости от того, было отречение Николая II или нет, а если было – имеет ли законную силу, а если имеет – упраздняло ли существующий общественно-политический строй, исследователи вопроса сходятся в одном: что было потом – нелегитимно. Понятно, что так можно сказать практически о любой революции, и будет это не более чем сотрясанием воздуха. Но только – если власть, установленная революцией – «всерьёз и надолго». Если же миропорядок, сложившийся в итоге переворота становится шатким (например, устойчивость квазигосударств, сложившихся на обломках империи), и есть желание его «подтолкнуть» (в случае возрождения у метрополии имперских амбиций), то, почему бы не использовать в качестве рычага юридические наработки?

И если следуя оным удастся доказать, что монархический строй де-юре в России не отменён (а для юриспруденции, как известно нет ничего невозможного), то, учитывая всенародную поддержку действующего правителя, почему бы не призвать Владимира Владимировича на трон, тем самым легимитизируя его фактическую власть? Тем более, что императорская династия Романовых (не путать с родом Романовых) пресеклась, а в истории России правили и Годуновы, и Шуйские. Чем Путины хуже?

Но это для православных (к каковым автор относит и себя) главное, чтобы страной правил Помазанник. Для остальных же, чающих восстановления страны (а РФ – лишь часть исторической России) открывается возможность непризнания границ, установленных незаконным руководством СССР между придуманным им «республиками», по которым затем и были проведены кордоны «независимых государств». И выход из Беловежского соглашения может оказаться лишь первым шагом в череде таких милых «путинских сюрпризов».

И в этом смысле случайно ли одновременное с «соображениями» Поклонской, заявление главы МИД РФ о том, что рождённые в СССР, а также потомки граждан СССР и Российской Империи должны иметь возможность получать российское гражданство по праву рождения? Как заверил Сергей Лавров, «такую инициативу поддержал и российский Президент Владимир Владимирович Путин».

Дмитрий Скворцов