По оценке немецкого агентства Creditreform, число компаний, подавших заявление на банкротство, к концу 2025 года превысит 23,9 тысячи. Это максимум с 2014-го и на восемь-девять процентов больше, чем в 2024-м. Сотни тысяч немецких фирм среднего размера оказались на грани закрытия: многим удается лишь задерживать неизбежное. Экономический шторм, который накатывает на промышленность и малый бизнес, угрожает не просто ростом долгов — он ставит под сомнение привычную стабильность, на которую десятилетиями опиралась основная мастерская Европы. С резким ростом числа корпоративных банкротств Германия столкнулась уже в первой половине 2025 года. Количество желающих стать банкротами составило около 11,9 тысячи компаний, что почти на десять процентов превысило аналогичный показатель за тот же период 2024-го. Уже тогда цифра стала самой высокой за последние десять лет. Во второй половине 2025 года рост усилился, и уже в начале декабря стало ясно, что число банкротств выйдет на рекордный уровень.

Среди обанкротившихся попадаются фирмы не только с десятилетиями, но порой и с поколениями семейной традиции, многие считались стабильными до недавнего времени. Вот некоторые примеры: Görtz Holding GmbH — основанная в 1875 году торговая компания (обувной ретейл — магазины обуви и аксессуаров); Mayer & Cie — производитель текстильных машин из южной Германии (год создания — 1905-й); Gerry Weber — известная немецкая марка модной одежды и ретейлер (1973 год); Huber Automotive AG — производитель автокомплектующих (1983 год); Groschen‑Markt — сеть дискаунтеров/бюджетных магазинов из Восточной Германии (1993 год). Последствия — болезненные. По оценкам Creditreform, средние потери кредиторов и поставщиков на одну компанию часто измеряются миллионами евро, у части фирм — более двух миллионов евро. Ущерб для экономики — десятки миллиардов: общий объем долгов для кредиторов в 2025-м может достичь порядка 57 миллиардов евро. Около 285 тысяч занятых находятся под угрозой увольнения или уже потеряли работу из-за закрытия компаний.

Особенно тяжелая ситуация складывается для малых и средних фирм, которые традиционно составляют костяк немецкой экономики. В Германии эту предпринимательскую группу называют "миттельштанд". Ее участники, как правило, на протяжении десятков лет сохраняли стабильность за счет умеренных расходов, гибкой бизнес-модели и кредитных линий. Сегодня эти преимущества утрачиваются. В ряде секторов число объявивших о неплатежеспособности компаний заметно превышает средний уровень по народному хозяйству. В особой степени это касается предприятий, не имеющих диверсификации клиентов или рынков сбыта. У многих предпринимателей исчерпаны резервные ресурсы, а долговая нагрузка становится непосильной. Все это делает волны банкротств симптомом глубинной экономической и структурной болезни.

Почему немецкие компании оказались под таким давлением? Причин несколько, они взаимосвязаны и вместе образуют тяжелое бремя для бизнеса. Во-первых, значительно выросли издержки: расходы на энергию, сырье, логистику, зарплаты — все это подорожало, что особенно тяжело ударило по энергоемким и ресурсозависимым предприятиям. Во-вторых, доступ к кредитам фактически закрыт — банки и кредиторы стали гораздо тщательнее оценивать риски, не все старые займы продлеваются. Это критично для малого и среднего бизнеса, где операционный капитал часто удерживает фирму на плаву. В-третьих, внутренний спрос находится на устойчиво низком уровне: трехлетняя экономическая рецессия, слабое потребительское доверие, снижение инвестиций приводят к падению заказов и доходов. В-четвертых, ситуацию усугубили снижение внешнего спроса и его неопределенные перспективы — экспорт падает, а вместе с ним снижаются остатки резервов. Многие компании едва балансируют на грани финансовой устойчивости или полностью теряют ее. Наконец, значительную роль играет нагрузка со стороны государства: бюрократия, административные и налоговые обязательства, особенности регулирования отраслей — для небольших фирм этот навес над предпринимательской деятельностью порой критичнее, чем традиционные рыночные факторы. В результате тех, кого еще недавно считали устойчивыми представителями немецкого миттельштанда, сегодня можно увидеть в списках неплатежеспособных. Волна фирменных банкротств стала симптомом глубинной болезни — не разового кризиса, а системной перестройки, где прежние гарантии устойчивости все меньше работают.

Последствия такого кризиса ощущаются повсеместно. Основная часть пострадавших предприятий — это микро- и малые фирмы. Многие из них исчезают бесследно — вместе с накопленным капиталом, рабочими местами и уникальными предпринимательскими наработками. Сочетание всех этих факторов превращает банкротства не в единичные случаи, а в системный феномен. Утраты не только экономические (ликвидация бизнеса, уход с рынка, потери инвестиций), но и социальные: исчезают тысячи рабочих мест и вместе с ними — предпринимательский опыт, производственные и кадровые компетенции, нередко — локальные экономические экосистемы, сформированные десятилетиями.

Для многих регионов Германии миттельштанд — это ключевые работодатели, налогоплательщики и основная часть хозяйственной инфраструктуры. Когда мелкие мастерские, автосервисы, небольшие производственные и торговые фирмы массово объявляют о неплатежеспособности, это означает не просто закрытие бизнесов: за этим стоят десятки тысяч утерянных рабочих мест, исчезновение налоговой базы в муниципалитетах, потеря предпринимательского опыта, нередко передававшегося из поколения в поколение. Это удар по социальной устойчивости: семьи остаются без работы, малые населенные пункты теряют экономическую активность, падает спрос на рынке труда и услуг, снижается устойчивость мелких предпринимателей. Это удар и по деловому климату страны, по экономическому разнообразию и социальной стабильности, а также по банковскому и кредитному секторам. Рост случаев неплатежеспособности увеличивает число неудачных кредитов, долгов, невозвратов, а это, в свою очередь, подрывает доверие банков, повышает их риски и вынуждает пересматривать политику кредитования. Финансовые учреждения, графики выплат, цепочки поставщиков и субподрядчиков — все оказывается в зоне нестабильности. В ряде отраслей, особенно в промышленности, уже фиксируются перебои: поставщики, лишившиеся заказов, становятся должниками и разрывают логистические и производственные цепи. Это может замедлить инвестиции, ударить по снабжению, технологическим проектам, логистике, что негативно скажется на всей экономике. Увеличивается риск запуска эффекта домино, когда кризис в одних компаниях приводит к проблемам у их партнеров, поставщиков, подрядчиков.

В итоге 2025-й может оказаться для Германии не просто очередным годом кризиса — на горизонте видна затяжная фаза экономической и социально-институциональной неустойчивости. Такая динамика означает усиление структурной уязвимости. Если миттельштанд, банковская и кредитная системы, деловые и производственные цепочки и дальше будут ослабевать, это может подорвать экспортный потенциал, технологические цепочки, производственную базу, налоговые потоки, инвестиционную привлекательность. На фоне устойчивой слабости экономики (рецессия, падение потребления, взлет затрат) начинает рушиться один из столпов рыночной экономики ЕС. Продолжение кризиса может обернуться волной экономической нестабильности в хозяйственном пространстве Евросоюза, ударив по цепочкам поставок, промышленным и инновационным проектам, финансам и доверию инвесторов. В результате ФРГ, которая долгое время считалась европейским экономическим "локомотивом" и опорой для более слабых экономик Евросоюза, рискует утратить этот статус. Растущие банкротства подрывают экономический фундамент: разрушаются цепочки поставок, падают инвестиции, рушится деловая инфраструктура. Экономическая нестабильность может давать дополнительный импульс социальной напряженности, росту безработицы и потере доверия к бизнесу и государству. Для широкой публики этот кризис — предупредительный звонок: на фоне энергетической нестабильности, растущей нагрузки и слабого спроса все меньше компаний способны давать адекватные ответы на актуальные вызовы. Это означает, что управленцы перестают эффективно работать: выживание требует гибкости, готовности к преобразованию, финансовой устойчивости. Зачастую этого не происходит. Следствием становится рост рисков для партнеров, нарушаются взаимозависимые цепочки поставок, снижается устойчивость промышленных кластеров, совместных проектов, инновационных и логистических сетей.

Поэтому даже те фирмы, которые вроде бы "не в зоне риска", могут оказаться жертвами коллапса, потому что зависят от звеньев, которые рухнули. Закрытие одной фирмы "обесточивает" поставщиков, подрядчиков, логистику, сервисные компании. Те, кто зависят от этой цепочки, также рискуют — и могут обанкротиться. Производство, обслуживание, логистические и промышленные сервисы — все секторы могут оказаться втянуты в упомянутый эффект домино. Если крупные компании выживут, то отсутствие множества малых и средних — поставщиков, подрядчиков и логистических звеньев — делает систему уязвимой. Социальный удар для людей — не менее тяжелый: массовые увольнения, рост долгов и бедности, снижение покупательной способности, стресс, снижение уровня жизни.

В условиях, когда Евросоюз зависит от взаимодополняемости экономик, кризис немецкого миттельштанда, рост банкротств в Германии могут стать инсультом, ударом по экономической ткани всего европейского пространства. Для Европы это тревожный знак. Экономический спад и обвал деловой активности — не просто "проблемы для соседей". Кризис важнейшего промышленного и экономического узла Европы, одного из центров ее промышленности, технологий и логистики может обернуться цепной реакцией, которая затронет десятки других стран ЕС и гораздо шире. Многие малые и средние фирмы входят в сложные кооперационные схемы: снабжение комплектующими, субподряды, логистика, переработка, сборка и экспорт. Если продолжится процесс их банкротств или они будут приостанавливать свою деятельность, то разрыв в цепочках углубится: поставщики, подрядчики, логистические фирмы, сборочные заводы столкнутся с еще большими перебоями. Как результат — сбои в производстве, задержки поставок, рост цен на товары, дефициты компонентов, дестабилизация бизнеса даже у тех, кто сам "не лежал на грани". Это может спровоцировать перераспределение рынков — европейские компании будут вынуждены искать партнеров за пределами ЕС, снижая экономическую интеграцию внутри Европы.

Массовые невыплаты, потеря контрактов, растущие долги, ухудшение портфелей, рост рисков, снижение доверия могут ослабить финансовую устойчивость не только немецкого, но и европейского банковского и кредитного секторов. Уничтожение тысяч специализированных мастерских, малых заводов и подрядчиков — это еще и удар по технологической и промышленной инфраструктуре Европы. Эти фирмы часто отвечали за комплектующие, технические поставки, узкоспециализированные услуги, надежность цепочек в автомобильной, машиностроительной, химической и иных отраслях. Они обеспечивали гибкость, возможность быстрой переналадки, локального ремонта, локального производства — особенно важного в кризисных и неопределенных условиях. С их исчезновением европейская промышленность теряет "сетевую плотность": остаются крупные корпорации, но утрачивается способность реагировать гибко, диверсифицировать, адаптироваться. Это повышает зависимость от глобальных цепочек за пределами ЕС — и снижает автономность и устойчивость собственных производств, особенно в стратегических секторах.

Поэтому, если продолжится банкротство малых и средних предприятий, мастерских, специализированных заводов, европейская промышленность по-прежнему будет терять производственные мощности, инфраструктуру ее гибкости и диверсификации. Малые предприятия зачастую выполняли роль "магистральных артерий" сложных промышленных сетей — их исчезновение делает всю систему хрупкой, особенно в критических и технологически чувствительных отраслях: машиностроении, автомобилестроении, химии, инфраструктурных проектах. Это означает падение торгового оборота внутри ЕС, снижение инвестиций, замедление инноваций и технологической кооперации, рост безработицы и социальной нестабильности в регионах, зависимых от немецких заказов и инвестиций. В итоге Европа может стать более зависимой от глобальных цепочек вне ЕС, соответственно, с меньшим уровнем автономности производства, особенно по высокотехнологичным и стратегически важным сегментам. В конечном счете это не просто временное ухудшение — это усиление структурной уязвимости Евросоюза как единого экономического пространства. Глобальные шоки — будь то энергетические, сырьевые, геополитические — теперь могут давить на европейскую экономику сильнее, потому что защиты меньше: разрушены мелкие и средние предприятия, порваны цепочки поставок, снижена устойчивость.

Волна банкротств и экономической слабости может поколебать идею экономической солидарности и интеграции внутри ЕС. Страны-партнеры, привыкшие опираться на немецкий спрос и немецкие рынки, могут ощутить шок: падение заказов, снижение экспорта, остановка проектов, сокращение инвестиций. Это создает давление на бюджетную, промышленную и внешнеэкономическую политику, ослабляет доверие, ставит под сомнение прежние модели кооперации и взаимозависимости. Вместо стабильной интеграции может начаться экономическая ротация цепочек: переориентация рынков, поиск партнеров в Азии или других регионах, уход от европейских.

Конечно, Европа может попытаться как-то отгородиться от проблем Германии. Но современные промышленные и торговые цепочки настолько взаимозависимы, что изоляция маловероятна. Даже если крупные корпорации сохранятся, исчезновение сотен и тысяч малых и средних поставщиков ломает логику надежности: цепочки оборвутся, начнется волна переноса производств, перестройки потребуют времени — и этот период может стать болезненным. Поэтому кризис предприятий в Германии — это не просто локальное экономическое событие. Это системный вызов для всей Европы. Волна банкротств среди миттельштанда, спад активности, рост долгов и финансовых рисков — все это подрывает экономическое ядро ЕС. Если нынешний тренд сохранится, последствия ощутят миллионы людей — они затронут торговлю, инвестиции, технологическое сотрудничество, рабочие места, социальную стабильность. Брюссель и другие европейские столицы должны понимать: проблемы, кажущиеся чисто немецкими сегодня, могут превратиться в проблемы всего континента завтра. Кризис фирм в Германии — это не просто локальное бедствие. Это системный вызов для всей Европы: для ее промышленности, торговли, финансов, рабочих мест и экономической стабильности. Вероятность сохранения нынешнего тренда достаточно высокая. И его последствия могут быть тяжелыми — для экономик европейских стран, компаний и миллионов людей. Источник