В одном большом и богатом царстве жили-были старик со старухой. Старик любил рыбачить, забрасывая невод в самых неожиданных местах, часто у соседей и знакомых. Это им, вестимо, не нравилось. Но они терпели, уважали старика за прошлые заслуги, хитрость и силу. Долго-долго ловил он рыбу большую и малую, добра наживал и потихоньку из ума выживал. И вот стало изменять ему рыбацкое счастье.

В беспамятстве пошел старик на чужую землю. Надеялся поймать в дальних краях крупную рыбу. Причем, как обычно, не своими руками. Стал требовать от нищих рыбаков, чтобы они ему рыбку таскали. А он им – удочки и сети поставлял, но сам не ходил в море. Говорил им: «Стар я стал, немощен. Но мне надо много рыбы, чтобы я был доволен вместе со старухой. Нужна мне самая большая рыба! Будете ловить, покуда хоть один из вас в живых останется, на ногах стоять будет, не утопнет в пучине морской». И те дурачины и простофили из дальних краев согласились. Ловят день и ночь для старика и старухи рыбу скользкую и гадов морских разных. Надеются самую большую рыбину вытащить, потешить старика со старухой. Но не идет рыба, хоть и неводы новые, и удочки хитрые. То тина придет, то трава морская.

А старик раздухарился пуще прежнего, вспомнил молодость, хочет земным и морским владыкою быть. Но болен уж тяжко, соображает туго, в мыслях путается, спотыкается на ходу. И тогда послал старик свою старуху за тридевять земель в тридесятое царство, ловить рыбку не простую, а золотую. Ориентальную. Чтобы слушалась она их всегда, выполняла их прихоти, откупалась, чем они пожелают.

Прибыла старуха в то царство-государство. Вышла к море-океяну. Требует подать ей золотую рыбку на подносе сей же час. Хочет, чтобы была рыбка у старухи на посылках. Как услышало сине-море такую нелепицу, наглость бесовскую, речи безумные, вздыбилось, вспенилось. Вздулись его сердитые волны, воем страшным завыли. И глядь – из океяна рыбка выплыла. Не простая, а золотая, восточная. А с ней еще рыба-кит, рыба-серп и рыба-молот. Свирепые, страшные. Зубами на старуху клацают, вот-вот растерзают, разорвут. Испужалась старуха тогда не на шутку. Стоит, трясется. Ухмыльнулась золотая рыбка, мельком глянула в очи старухе. Да так ничего и не сказала, только хвостиком по воде взмахнула. И смыло бурной водою жадную старуху – не хозяин она рыбке золотой, не указ она окияну-морю.

Возвратилась старуха домой не солоно хлебавши. Глядь – а на берегу сидит ее больной старик, щурится подслеповатыми глазами, губами шевелит, но не узнает свою старуху. А перед ним лежит разбитое корыто.

Это ещё не конец. Источник