единочество

В феврале прошлого года мне сказали, что меня нет. И, вероятно, не было никогда.
Есть вы - такие умные, европейские, свободные. А меня и таких, как я - нет.

Мы вышли на улицы, пошли на телевидение, радио и в газеты, чтобы рассказать всем, что мы всё-таки есть и сообщить миру, что мы думаем обо всём происходящем. Но нас не допустили в самые правдивые в мире СМИ, нас начали самым демократическим образом запрещать, запугивать, разгонять и убивать: делать всё, чтобы нас действительно не стало. Чтоб мы не портили мажорной картинки полной перемоги, состряпанной заморскими умельцами для вас - благостных идиотов и продвинутых европейцев местечкового разлива.

Мы стали очень возражать, потому что не хотели не быть. Предосудительное и возмутительное нежелание.
Тогда вам сказали, что нас всё равно нет, а есть не мы: российские боевики, приднестровские террористы и марсианские наёмники. Которых можно и нужно убивать.
И стали убивать. Массово.
Мы вынуждены были ещё сильней очень возразить. Потому что не хотели, чтобы нас убивали. Совсем уж преступное нежелание…

Сейчас, когда я прихожу к вам и говорю, что я есть, что вот он я - не боевик, не террорист и даже не марсианин, вы мне опять пытаетесь не верить: баните, поносите площадной бранью, говорите, что я один такой. Одинокий и неправильный.

Но не верить мне становится всё трудней.
Потому что я - это мы.
Только непосредственно в зоне боевых действий меня больше тридцати тысяч.
А ещё я рядом с вами.
Я вокруг вас.
Я внутри вас. Хотя вы этого и не осознаёте. Пока что. До поры.
Потому что вы - это тоже мы

Пётр Уфимов, Николаев, Новороссия