Здравствуй, демократ! Давно – с Болотной – не виделись. Мы не знакомы? Хорошо, если уж не комильфо – представлюсь. Рождённый в СССР свидетель Перестройки. Немного за 40, с вычеркнутой из паспорта графой «национальность» русский. Больше тебе обо мне для разговора знать ничего не нужно. Вводных – достаточно.

В 1989 я жил на Украине. Дружно, весело. Комсомол тогда уже начинал становиться «с человеческим лицом», нам всем романтично пели Скорпы и впереди перед нами – с помощью Кати Лычёвой, Саманты Смит и Gorby рисовалась бескрайне заманчивая перспектива уютного и комфортного, а – главное – по-европейски цивилизованного, дома. Я надеялся, что все мы будем в нём жить. Ты и я.

Чуть позже был Референдум. Сейчас, спустя годы, я понял, что это было моим началом. Это было моей маленькой красной чёрточкой на огромном белом листе нашего общего с тобой, демократ – будущего. Страна, вдумайся, огромная, многомиллионная страна проголосовала за то, чтобы быть вместе. И я – один из миллионов – тоже. Я не хотел развала. Неосознанно, по-юношески. Развал мне представлялся немыслимым и глупым, меня учили, что вместе - мы сильнее, вместе - мы прорвёмся. Мне жаль, но ты оказался не «вместе». И была Беловежская Пуща. И это – ещё одна красная линия, разделяющая меня и тебя, на белом листе. Как оказалось.

Шли годы. В 1991 в Кировограде уже вовсю ходили парни и дивчины «з захиду Нэнькы», как положено – жовтоблакытный прапор развевался вблизи. А на стене института кто то чёрной краской начертал: «Янкы, гэть до дому»… Прости, демократ, но мне было немного больно. Я не виновен в том, что я русский, не виноват в том, что я – родился в сердце Украины и знаю этот язык, как родной. Лучше многих свидомых. Это не обида. Это – как острым лезвием – маленькая зудящая ранка. А кровь окрашивает её снова – в тонкую красную линию…

И вот что я думаю, демократ… Тебе – насрать. Протестовать сегодня ты можешь сколько угодно. В том числе – и против этого моего не подкрепленного фактами голословного утверждения. А факты, извини, но есть у меня.

Приватизация прошла успешно. В это время я был на Крайнем Севере России и видел всё. Когда в городке – пятидесятитысячнике кто то выходит на рельсы – этого сложно не заметить. И мальчиков, пачками скупающими у ни с того ни с сего обнищавших граждан приватизационные ваучеры – я видел. Жаль, поздно понял, что всё это было в рамках перезапуска экономики с помощью невидимой руки рынка. Жаль, что в то время я слишком сильно был занят зарабатыванием на поесть и прокормить свою молодую семью. Один вопрос к тебе, демократ, откуда у скупающих мальчиков взялись деньги? Откуда, мы же все, как ты говоришь, прошли сквозь трудные годы… Ответа нет? Лукавишь, дружище, он есть. Ты – вор. И это – ещё одна красная чёрточка на когда то белом листе моего будущего…

Настали нулевые. Правда, классно? Какие перспективы открывались вокруг – аж дух захватывало. Народ безмолвствует, свобода слова избранных. Элиты. Тебя, мой дорогой. И все активы упакованы к передаче заказчику. Опять я вру? Ну-ну… Ты знаешь, я многому верю, но я ещё и вижу. А вижу вот что: твои таланты и «нажитое интеллектом» – не более, чем писк менеджера, которому западные парни поручили - деликатно – захапать у нас всё. И превратить Россию - в лучшем случае в Доминикану. Когда все граждане - не более, чем обслуга у приезжих гринго. И - снова натыкаемся на красную линию. Она потолще, чем другие. Линия Тетчер, на которой чётко написано: русских должно быть до 30 миллионов. Для обслуживания трубы – вполне достаточно, правда, демократ? Ты рад? Ты думаешь, что я один заметил частые переписи населения и я один понял, что твоим заказчикам потербовались данные о скорости убыли населения России?

А в пятом ты – зашевелился. Снова наткнулся на моё молчание. И на то, что это стали у тебя отнимать. Вежливо, но – крайне настойчиво. И понеслись сигнальчики, за которые тебя твой хозяин стал стукать по попке. Рождаемость отменила широко разрекламированный «русский крест». И снова ты знаешь о чём я. О том, что русский крест, газовая и нефтяная игла и всё – всё – всё – лишь пыль, задачей которой было деморализовать таких как я безмолвных. И – в конце концов похоронить в истории, оставив на потребу лишь немножко девочек. Вы же любите русских и украиночек на потребу? Я правильно понимаю? Не отвечай – и так всё ясно. И это – снова жирная черта. Красная черта.

Не стану говорить о Грузии, Югославии, Чечне, Приднестровье, Одесской хатыни, маршах националистов, путче, попытках писать чёрным новую историю Великой Отечественной – всё это – чёрточки, наотмашь, без воззрения твоей совести заполняющие всё пространство белого – в далёких 80-х - листа моего будущего.

И что ты получил? Я ведь молчал! Надеялся – окстишься. Наешься и пресытишься. Не вышло? Тебе и вправду хочется, чтоб я заговорил? Комсорг, свидетель Перестройки и развала? Я – не слепой. И нас – миллионы. И если мы заговорим – это будет не дискуссия с тобой, а приговор. И если нужно будет – зачитаем.

Дорисовал. Пора поговорить.



Источник