Я спокойно и нормально отношусь к людям разных политических взглядов, спокойно сотрудничаю и с монархистами, и с коммунистами, и не считаю, что либерал – обязательно негодяй и предатель. С моей точки зрения нормальный политический процесс – это, когда представители различных политических, национальных и конфессиональных групп договариваются о простых, понятных, прозрачных и приемлемых для всех правилах игры. В такой ситуации каждому приходится жертвовать частью своего комфорта, ради комфорта соседа, но в результате все вместе получают нормальное, стабильное, безопасное и комфортное общество, а не страну в состоянии холодной (но готовой ежеминутно перейти в горячую) гражданской войны.


Я не люблю радикалов. Любых. Радикальные марксисты, с моей точки зрения ничем не лучше, чем их радикальные право-монархистские оппоненты черносотенного разлива, а русские нацисты (радикальные националисты) отличаются от своих украинских, германских и прочих собратьев, только прилагательным, определяющим национальную принадлежность. Суть же явления одна.

Я не люблю радикалов именно потому, что радикалы не желают договариваться. У них есть одна светлая мысль, ее-то они (как в анекдоте) и думают, мечтая осчастливить человечество реализацией своей сверхценной идеи. При этом для полного счастья радикалам обязательно надо кого-то уничтожить. Одним надо было ликвидировать буржуев, другим евреев, третьи мечтают перевешать либералов.

Радикалы с удовольствием убивают друг друга. И, если бы они не лезли в большую политику, а выясняли отношения исключительно в среде своих радикальных группировок, то и проблемы бы не было – радикалы уничтожили бы сами себя. Но дело в том, что, как я уже сказал, радикалы мечтают осчастливить все общество, поэтому на фронты их внешних и внутренних войн отправляются миллионы непричастных, а гибнут в них миллионы невиновных. Если же радикальная идеология захватывает общество, то такое общество и такое государство долго не живет. Можно хоть на германском, хоть на украинском примере убедиться.

Дело в том, что в рамках любого радикального течения априори невозможна дискуссия. Навязывая свою «единственно верную» точку зрения политическим оппонентам, радикалы сталкиваются с невозможностью сосуществования разных точек зрения в собственных рядах. У них обязательно «один фюрер», «единственно верное учение» и т.д. Поскольку же правого от виновного радикалы отличают при помощи силы – кто победил, тот и прав (даже Адольф Алоизович в апреле 1945 года признал, что ошибался и нацией господ является не германский народ, а русский – он имел в виду советских людей разных национальностей – так как СССР, а не Германия победил в войне), то и линию партии от враждебных клонов они отличают в зависимости от того, кто кого отправил в лагерь или на тот свет. Убийца – прав, убитый – враг. То есть, если у захвативших страну радикалов нет внешнего врага, то они начинают заниматься самоедством, которое рано или поздно приводит пораженное болезнью радикализма общество и государство к гибели.

Единичные случаи, когда первоначально радикальные политики трансформируются в нормальных государственников (как большевики, прошедшие путь от подготовки мировой революции, до тезиса о мирном сосуществовании) лишь подтверждают правила. Если бы во внутрипартийной борьбе победила не гсударственническая идея Сталина, а безудержный революционизм Троцкого, то СССР не было бы уже к началу 30-х. Кстати Льву Давидовичу почти удалось прикончить советское государство еще в пеленках, когда он отказался заключать Брестский мир с Германией и спровоцировал наступление, остановить которое удалось только отказом от всей Украины, всей Белоруссии, всего Кавказа и всей Прибалтики.

Так вот, именно потому, что я не люблю радикалов, я не люблю Стрелкова-политика. Игорь Иванович зациклен на Украине. Кроме войны в Донбассе для него глобальной политики не существует. Плюс он считает, что все проблемы решатся как только границу перейдут русские войска. Робкие попытки поинтересоваться не будет ли официальное вступление России в войну с Украиной только началом всех проблем он именует предательством.

Интересно, что за полтора года конфликта проклинаемый Стрелковом Кремль сумел создать условия, при которых военное решение украинского вопроса становится возможным и (при соблюдении ряда технических требований) не вызовет разрушительной реакции Европы. А полтора года назад требования начать войну прямо вели Россию к «блестящей» изоляции, аналогичной той, в которой страна оказалась с началом Крымской войны. Все помнят, чем тогда дело кончилось?

Выше речь идет о политических концепциях Стрелкова, которые отличаются радикализмом, прямолинейностью, отказом от учета сопутствующих факторов и требуют простой веры в непогрешимость их автора. Но каждый политик еще и человек. И адепты, и оппоненты оценивают человеческие качества претендента даже более пристально, чем профессиональные. Профессии можно научиться, характер изменить нельзя.

До последнего момента у меня не было оснований уважать Стрелкова-человека, поскольку вся его агитация и пропаганда строилась на нападках на вселенское зло в лице Суркова, который в единственном лице «сливал» Донбасс, Россию, вводил в заблуждение Путина и блокировал работу всего патриотичного государственного аппарата РФ. Такие заявления рассчитаны на неокрепший интеллект людей, не вышедших из детского возраста, или неожиданно впавших в детство.

И дело даже не в том, что невозможно обмануть президента ежедневно встречающегося с десятками и сотнями людей, получающего информацию из тысяч разных источников. Главная уязвимость теории сурковской злокозненности заключается в том, что по статусу (помощник президента) Сурков не обладает личными властными полномочиями, только делегированными. Те есть, Сурков влиятелен настолько, насколько Путин, делегирующий ему полномочия считает необходимым. Сурков может работать только по поручению президента и только в рамках компетенции очерченной президентом. Следовательно нападки на Суркова были завуалированными нападками на Путина, которого убеждали в необходимости своими руками расправиться с сотрудником, выполняющим его поручения, в интересах Стрелкова и стоящих за ним лиц. То есть, обвиняя Суркова в манипулировании Путиным они сами желали манипулировать Путиным.

Но наконец-то, после выступления Путина на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН у меня появились основания уважать Стрелкова. Не знаю, что там у него произошло – решили-ли создатели проекта, что Стрелков не потянул роль национального лидера по версии радикалов и отозвали консультантов. Или просто эмоции и амбиции взыграли, а интеллектуальная обслуга не успела или не смогла их остановить. Но Игорь Иванович наконец сказал правду, и раньше ясно видную всем, кроме верующих в его непогрешимость адептов.

Стрелков признал, что долгое время травимый им Сурков – ни при чем, что во всем, что в России плохо (а в России по Стрелкову плохо все) виноват лично Путин, который враг «истинных патриотов», как их Стрелков называет. Игорь Иванович верит в то, что страна вот-вот развалится и даже готов ей посильно помочь, поскольку у «истинных патриотов» по Стрелкову остался один способ борьбы – уличные акции. В общем, поменяйте фамилию, замените по тексту прилагательное русский на украинский и готов текст Яроша или Тягныбока. И Игорь Иванович это понимает, поскольку прозрачно намекает на то, что режим вполне может начать сажать «истинных патриотов».

Конечно, к стрелковской политической деятельности после этого выступления я стал относиться только хуже. Кроме того мне стало абсолютно понятно, что проблема стрелковской команды (об информационных проколах которой я пару раз писал) – сам Стрелков. Но у меня появились основания уважать Стрелкова, поборовшего в себе страх и публично признавшегося, что его враг не Сурков, а Путин и созданная Путиным система государственной власти России.

Тем самым Игорь Иванович, не желая того и не ведая, принес немалую пользу родному отечеству.

Во-первых, с учетом 90% поддержки политики Путина гражданами России количество адептов Стрелкова резко сократится. Не каждый сурковоненавистник готов будет перенести свою враждебность на явно успешного национального лидера.

Во-вторых, после того, как Стрелков определил «истинных патриотов» не просто как оппонентов, но как врагов режима, готовых к борьбе с властью за пределами правового поля, как минимум у ФСБ, а в общем-то и у МВД есть все основания попристальнее присмотреться к «истинным патриотам», возможно в рамках оперативного дела.

Уверен, что у самого Игоря Ивановича особых проблем не будет. С его амбициями и с его неувядающим стремлением к публичности он будет служить прекрасной вечной мухоловкой, выманивающей «истинных патриотов» на свет Божий. А вреда никакого. Иконы, объединяющей «истинных патриотов» из него не вышло – гора родила мышь. Вместо объединения под стрелковским омофором радикально-патриотической оппозиции Путину возник еще один симулякр – секта стрелковцев.

Финита.

Ростислав Ищенко, обозреватель МИА «Россия сегодня»