26 августа,
Вчера утром на Харьковском вокзале сподобился лицезреть… даже не знаю, как их классифировать-то. В общем, прихожу на платформу – где-то десятка три милиционеров. Есть в бронежилетах. Некоторые даже с автоматами. Что за дьявольщина? Ополченцы вроде пока только на Мариуполь наступают, до Харькова черёд не дошёл, да и формы парадной не видно (а харьковская милиция если и выйдет на улицы в случае наступления армии Юго-Востока на город, то только для торжественной встречи).

Потом сообразил. Когда увидел потрясающие физии персонажей, кучей – буквально – вывалившихся из поезда «Сумы-Харьков». Это накануне «Металлист» играл с «Сумами» в Сумах. И не все оглашенные, именующие себя «ультрас», влезли в автобусы, надо полагать. А, может, и не было автобусов: в конце концов, даже отмороженному, простите, индифферентному руководству клуба осточертело невменяемое зверьё.

Отмечу: данное словоупотребление не имеет никакого отношения к дегуманизации социальных групп, как и любимое мною обозначение евромайдановцев. Но если последних «бабуинами» я зову прежде всего для смеха (и похожи!), то в случае с ультрасами ни о каком юморе и речи нет. Зверьё. Никакой дегуманизации: человеческое, но зверьё. Если кого-то коробит, пусть вспомнит Одессу, Дом профсоюзов; пусть вспомнит Харьков, Плехановскую. А ещё можно вспомнить многое из прошлой жизни ультрасов – пусть и не такие «яркие» достижения, но более, чем красноречивые.

В общем, в результате мне довелось ехать в трамвае с тремя представителями этих любимцев патриотически настроенной интеллигенции (никаких шуток: лично слышал от претендующей на интеллигентность публики, что, мол, ультрас – это настоящая надежда страны). То ли с перепою, то ли с недосыпу, а, может, в силу угнетающе малой численности (ультрас количеством меньше полудесятка на всякий случай боятся большого и непонятного окружающего мира) они были непривычно тихими. Трепались, естественно. Поругивались, само собой. Но в меру. И всё равно вызывающе диссонировали. Диссонировали со всем – с пассажирами, с трамваем (и с городским электротранспортом в принципе), с городом, чёрт возьми.

Я не знаю, харьковчане эти трое формально или какие-нибудь «гости из области». Собственно, среди известных мне окончательных (и бесповоротных) ультрас приблизительно поровну тех и других. Дело не в этом, и не в этой зависимости.

Дело в том, что носителями ударно-патриотической идентичности в Харькове почему-то являются если и не обитатели пригородов, то харьковчане первого поколения. Особенно этим отличается вузовская интеллигенция. Поступили суржикоговорящие родители этакого «интеллигента» в харьковские вузы, осели после окончания благодаря тоталитарному советскому режиму в Харькове. А отпрыск, надо же, ходит и рассказывает, что Харьков – украинский город. И главное, пыжится при этом, как сто чертей, сыплет направо «ватниками», налево «быдлом», вперёд «совками», назад «титушками». Настоящий харьковчанин, Зеркальную струю ему в одно место. При этом на ХТЗ у него живут «люмпены», на Залютино «алкашня», на Свердлова aka Полтавский шлях «нарики и бомжи». Нередко этакое животное (это я ласково) искренне уверено, что «справжний Харкив» обитает исключительно на «профессорской горке», в «тихом центре» да на «Павловом поле». А спроси его про семиэтажку или Старый цирк, будет только клювом щёлкать.

И то, что «люмпены» на ХТЗ – харьковчане в третьем поколении, у которых на том же Тракторном, на Электротяжмаше, на Плиточном не то, что семьи, а династии работали, – этому «справжньому» ни о чём не говорит. И вот вылезает он, полный чувством собственной исключительности и распираемый патриотизЬмом, на площадь, в окружении немногочисленных городских сумасшедших и понаехавших из Купянска-Мерефы-Люботина (к каковым самим по себе – никаких претензий: неслучайно ведь эти города выталкивают всякий мусор из себя в областной центр – значит, не хотят с мусором жить) национал-фашистов (помнится, активный «рекрутёр» харьковского «Правого сектора» и лидер одной из самых активных уличных фашистских группировок как раз из Люботина). И начинает строить из себя Харьков. А вместе с ним строит из себя Харьков какой-нибудь безлюдовский бизнесмен, «поднявшийся» на помидорах, и рассекающий на колхозном внедорожнике в составе «Автомайдана». Или вовсе перебравшийся из Ивано-Франковска «айтишник», и языка-то человеческого не знающий, а говорящий названиями функциональных клавиш.

И это – Харьков?! Да ни в жисть. Или, может, универовский преподаватель с простой русской фамилией, функционер местной «Свободы», столь же истовый пропагандист, сколь и закоренелый взяточник – Харьков? Да аллах с вами. Или, может, другой универовский преподаватель с фамилией невыговариваемой до смеху, ежедневно репостящий у себя «вконтактике» до двух десятков патриотичнейших маразмиков, включая перепосты «Правого сектора», Авакова, Геращенко, и даже – да-да-да! – Тымчука, но при этом на требование военного отдела прийти-отметиться отважно врущий о своём «отсутствии в городе» (алэ нэ з пэрэляку, а з лютойи нэнавысти: хоть бы сообразил, что Контакт в каждом посте геолокацию фиксирует, «вчэный»…)? Он – Харьков? Млеющий от Львова с его «говиркой», грязными подворотнями и несъедобным кофе (да, я знаю, что Львов не весь такой, но он млеет именно от этого)? Тьфу.

Нет уж. Харьков – это те, кто вопреки всем судебным запретам и «иСБУшкиному» прессингу, выходит в День освобождения города на митинг с тридцатиметровой гвардейской лентой и флагами «запрещённых» организаций. Это те, кто был на Рымарской, когда Билецкий и его псы убивали харьковчан. Не в пафосе дело. Никакого пафоса в этом нет, чёрт бы его драл, ваш пафос, от него все беды – хоть от славоукраинского, хоть от великорусского, хоть от исконно-еврейского… Дело в том, что очень смешно, например, было в своё время выслушивать от одной образованной и грамотной дамы, которой я многим обязан, вопрос на социологическом круглом столе: как это такой умный и интеллигентный Харьков мог выбрать себе такого мэра, как Кернес? Почему смешно? Да потому, что дама, хоть и прожила да проработала в Харькове немало лет, – не харьковчанка. И нынче со всем своим образованием и воодушевлённой поддержкой Евромайдана со всеми его последствиями проживает в городе Киеве. И почему-то ни на одном круглом столе вопроса о том, как Киев умудряется выбирать себе таких мэров (не только лишь всех, а четырёх из двух!), не задаёт.

Дама не харьковчанка, и не понимает, что Харьков – разный, в отличие от провинциального монофонического Киева. И поэтому, когда Киев практически единодушно с головой погружается в атмосферу местечкового милитарного национал-фашизма, в Харькове национал-фашистов метелят, невзирая на охранение их «силами правопорядка». Потому, что разный, разнообразный Харьков прекрасно понимает: нацфаши – это конец любого разнообразия. Это, чёрт возьми, смерть, куда более отвратительная, чем многие другие виды смерти. И сколько бы ни прыгали на площади понаехавшие патриоты, сколько бы ни бесновались в окрестностях стадиона безродное ультрасовское зверьё, Харьков – это не они, Харьков – не их. Он никогда не принадлежал им и никогда не будет им принадлежать.

Артём Литовченко, специально для интернет-издания “Глагол”