Наш народный корреспондент Алина Смелая с мужем и маленькой дочкой уехала из родного Луганска в июле.

Растерзанный город семья покинула одной из последних: ждали, может, ужас закончится завтра, или послезавтра, или...

Мамин дом в Ростове. Съемная комнатушка в Крыму... И вот октябрь. Пора. Волю в кулак — и снова ехать.

Домой. В СВОЙ дом — в свой обескровленный, но родной Луганск.

Я уехала, когда кругом взрывались мины, висели оборванные провода и дымились разрушенные дома. Долгие 78 дней разлуки мой день начинался и заканчивался новостями. За эти дни убили мужа моей подруги, другого продержали две недели в «айдарском» подвале (пыточная украинского карательного подразделения «Айдар»). Разрушили дома на соседних улицах, уничтожили сотни незнакомых людей. И искалечили жизни сотням тысяч.

Подруги, за эти дни посетившие Луганск, после возвращения часами обзванивали знакомых и рассказывали новости. Я с жадностью ловила любой позитив. В Луганск стал ходить поезд из Киева и на ближайшую неделю билеты купить невозможно. Жители возвращаются - кто за теплыми вещами, а кто и насовсем. Одни видят в новом Луганске только плохое, другие готовы бесплатно работать на благо республики и рады переменам...

Раннее утро, подъезжаю к Новошахтинской таможне. Машин мало. Следом — Должанский пункт пропуска. Сожжен дотла, на ветру развеваются остатки крыши. Пост ЛНР пропускает меня быстро и корректно. И передо мной открывается вся картина боев.

Я очень волновалась перед этой поездкой, мне хотелось попасть домой, но после всего пережитого было страшно. Я не знала, что предстоит увидеть. За таможней велись жестокие бои, могли остаться неразорвавшиеся снаряды, но проехать мимо — не могу. Выхожу из машины и внимательно глядя под ноги, иду.


Должанский пункт пропуска. Сожжен дотла, на ветру развеваются остатки крыши

Я слышала, что танки окапываются, но далекий от военного дела человек, не представляла, как это выглядит. Теперь я знаю. Сгоревшие грузовики, сожженная техника и - прекрасная осень вокруг: золотые листья, песни птиц. Воздуха - много. Его пьешь, глотаешь...

В нем горчинка гари и терпкий привкус. Металлический привкус крови.
Физически чувствуешь: земля пропитана - свежей — кровью...

По дороге в Луганск - убранные поля, работает сельхозтехника. Чтобы ни говорили плохого о наших людях – они не такие! Рискуя нарваться на мину, убирают урожай, находят горючее и работают! Герои!

Но... Моя машина странно гудит. Ощущение, что я за штурвалом самолета на взлетной полосе. В чем дело, понимаю не сразу: а это асфальт выбит гусеницами тяжелой военной техники - отсюда и странный звук.


Сгоревшие грузовики, сожженная техника и - прекрасная осень вокруг: золотые листья, песни птиц

Поселок Новосветловка. Тут постарались «украинские герои». Новосветловка сожжена, изуродована, разрушена. И среди всего этого ужаса ходят - живут люди. Что чувствуют они, если даже мне смотреть — страшно?


Новосветловка сожжена, изуродована, разрушена

Мимо разодранного минами дома бежал мальчик лет семи с пустой сумкой - по ту сторону дороги раздают пайки и воду. Спокойно останавливается, дает мне сфотографировать дом и бежит дальше - занимать очередь. Что чувствует этот ребенок? Даже моя дочь, не заставшая самых жестоких боев, после учебной пожарной тревоги в российской школе пришла домой в слезах. Что должно быть предложено в награду людям, развязавшим войну, чтобы они не пожалели сотни тысяч стариков, детей, мужчин и женщин, искалечив им жизни?

На подъезде к Луганску, в Хрящеватом, стоит сгоревший танк. Снаряд попал прямо в люк механика. Видимо, погибли все, кто был внутри. Сзади надпись красной краской «ЛНР». На башне танка - цветы в целлофановом пакетике, перевязанные черной лентой.

В это непростое время люди не только сумели принести цветы, но и заботливо их упаковали…






В Луганске тихо и солнечно. На въезде в город возле автосалона много новых машин, все вокруг ими забито. Они новые, без номеров. На стене корявая надпись «Извините, машины не продаются».

Это те, что забрали из автосалонов в начале войны. Теперь их решили вернуть. Только некому...

Новые власти пытаются наводить порядок и даже регулировать стоимость бензина. Есть рекомендованная цена, если кто ее превышает, к нему приезжают для профилактической беседы.

На улицах идет жизнь. Снуют автомобили (в основном — ВАЗы и недорогие иномарки), стоят на остановках люди - маршрутки уже ездят. Светофоры работают не везде, но водители стали намного дисциплинированнее, чем до войны: это бросается в глаза. Может потому, что мажоров поубавилось, может — просто берегут машины.

Захожу на овощной рынок на таксопарке — не сдержалась, хочу пройти знакомым маршрутом мирной жизни. Продавцы на местах, зато покупателей намного меньше. Мешки картошки, морковки, лука. Знакомая палатка тети Наташи - там очередь. Покупаю красивые розовые помидоры по 50 российских рублей и роскошные яблоки по 20.

Магазины Луганского мясокомбината открыты. Супермаркеты тоже. Сразу возле входных дверей в торговом зале прилавки с крупами, консервами и спиртным.

Обгоняю мусороуборочную машину – в городе чисто! - и вот школа. В нашем классе 7 учеников. Увидев меня, они радостно галдят, спрашивают, когда моя дочка вернется. Учителя приветливо здороваются, а физрук на радостях бросается с объятиями - хотя раньше в таких проявлениях чувств замечен не был!

Учителя вернулись не все, не хватает, скорее, учеников. Один из педагогов показал мне список детей нашего класса с примерными датами возвращения: совсем не вернутся только четверо, у остальных крайний срок – декабрь. Уже объявлено, что в школах Украины каникулы будут с 6 декабря по 6 февраля, и самые недоверчивые жители именно на эти даты планируют приезд домой.

В класс заходит женщина в белом халате и, пересчитав детей, раздает завтрак. Успеваю рассмотреть булочку в вакуумной упаковке.


На дверях школы висело расписание работы участковых педиатров в детской поликлинике: да, больницы в городе тоже работают. Парковки перед Машинститутом и Педуниверситетом заполнены машинами, снуют студенты. В учебные заведения Луганска сейчас принимают без экзаменов: знакомую барышню даже взяли в медучилище после трех лет безуспешных попыток.
Зарплату всем пока выдают пайками. Но в Каменобродском районе уже наличкой платят пенсии - по 1800 гривен (около 5000 российских рублей).


Наконец, я дома. Дом, от которого я успела отвыкнуть за эти долгие 78 дней. Он поражает своим размером, оглушает эхом.

Кидаюсь сразу обрезать цветы, мыть полы - мне обязательно надо опять почувствовать себя хозяйкой своего дома!

Света нет. Газ есть. Воду то включают, то выключают.

Иду по комнатам. Последнюю ночь дочь спала на полу вот здесь, в кабинете, - стена ее комнаты выходит прямо на городок Счастье, а с той стороны прилетали все снаряды. Свекровь демонстрирует мне урожай из моего сада – большие, тяжелые, с рванными краями осколки снарядов.

Да, мне повезло – в Луганске осталась свекровь. После недельного отключения электричества она помыла мой холодильник. А знакомые в шоке: холодильники кишели червями. Говорят, некоторые горожане просто выносили их на мусорку, не в силах отмыть.

Мудрость военного времени: двойные стеклопакеты при непрямом попадании разбиваются, а тройные – открываются на вентиляцию. В городе много разбитых окон. Стекла катастрофически не хватает. Я была только в центре и Восточных кварталах — оконные проемы заделаны фанерой и пленкой. Люди пытаются выживать.

Видела несколько ремонтных бригад – чинили провода ЛЭП. Самое страшное здание, попавшееся мне на глаза – дом напротив СБУ. Украинские военные его не пожалели. Вообще, ходили слухи, что у украинской армии имелась карта обстрелов – мол, бизнесмены договаривались с украинской стороной о своей недвижимости. Потому как многие торговые центры стоят нетронутыми, а соседние дома разрушены. Но не уверенна я, что украинцы настолько точны – меткость не их сильная черта, думаю, просто случайность.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Однозначного мнения у меня не сложилось – город и люди очень противоречивы. Кто-то, как пионер-герой, готов все отдать на благо «революции», кто-то совсем другой. Рассказали про одного из наших знакомых, примкнувших к ополчению. Еще в начале лета, надев форму и повесив на себя автомат, он приводил своих детей на детскую площадку и гордо выхаживал перед мамашами при 30-градусной жаре в сапогах. В боях замечен не был, но сейчас гордо рассекает по городу на крутом внедорожнике.

Есть такие, кто просидел на печке всю войну и теперь пытается ухватить должности пожирнее. Некоторые ассистенты и преподаватели пытаются занять места бежавших заведующих и проректоров.

Не знаю, может они будут лучше, честнее. Слово взятка сейчас звучит в Луганске как расстрел. Что сделают с теми, кто на этом попадется не знаю, но поговаривают, что исправработы – самое легкое наказание.

Ситуация чем-то напомнила 1917-й. В брошенных дорогих особняках то и дело располагаются непорядочные граждане. Поговаривают, что раздавая по паспортам гуманитарку, составляют списки заселенных домов и квартир.

Подруга выдвинула теорию: прожив в городе больше трех дней, люди становятся «зомби», начинают верить, будто город живет нормальной жизнью, а на самом деле это не так. Не знаю. Город изменился, изменились люди. Время покажет, чем закончатся эти перемены.

Главное — я дома...

Наш народный корреспондент Алина Смелая, фото автора