В связи с объявленной Украиной с 25 мая блокадой Приднестровья президент Молдавии Игорь Додон заявил, что непризнанной ПМР не стоит ждать ни независимости, ни вступления в состав РФ.

Многие на левом берегу Днестра и сторонники ПМР были огорчены этим заявлением, восприняв его как смену позиции официального Кишинёва, а с учётом недавних переговоров Додона с Путиным — и Москвы. Но при этом упустили главное: с молдавской стороны никакой блокады Приднестровья не будет. А то, что сказано Додоном, полностью соответствует "меморандуму Козака", согласованному Россией, Молдавией и Приднестровьем ещё в 2003 году. Тогдашний президент Молдавии Владимир Воронин в последний момент под давлением Запада отказался его выполнять. Вполне логично, что молдавское руководство, если оно собирается вернуться за стол переговоров (а Додон, в общем-то, говорит об этом), следует уже согласованному документу. А в этом документе предусмотрено: да, никакой независимости, да, никакого вступления в Россию, да, федерация с Молдовой. Переговоры о том, какой будет эта федерация, будет ли она вообще, или же будет конфедерация, — можно вести ещё долго. Опять-таки Гагаузия осталась в составе Молдавии — но осталась на основе договорённости о широком местном самоуправлении. И фактически в своём внутреннем устройстве Гагаузия полностью самостоятельна.

И гуманитарная ситуация в Приднестровье сегодня не является угрожающей. Если в 2014 году непризнанную ПМР действительно начали блокировать со всех сторон, так что речь даже шла о налаживании воздушного моста — кстати, из Крыма, то сейчас Украина может блокировать свой остаток границы сколько хочет. Молдавский участок открыт. И, судя по всему, будет открыт и дальше. Так что никакого "конца света" для ПМР не наступит. Потому что сегодня молдавская позиция не определяется полностью президентом. Ему надо ещё поменять парламент, поменять правительство. У него сейчас достаточно широкие полномочия, но, по Конституции, Молдавия — парламентская республика, а парламент и правительство являются прозападными и находятся в оппозиции к президенту, так что в данной ситуации Додон сделал максимум того, что мог.

При этом надо понимать, почему Россия всегда, буквально до последнего и всеми возможными способами, выступает за территориальную целостность пост­советских государств. У России есть гигантский интеграционный проект постсоветского пространства. Он реализуется медленно и тяжело, но он реализуется. В конце концов, до Евроазиатского экономического союза мы уже дожили — хотя казалось, что и Таможенный союз никогда не станет реальностью, а сейчас прошли уже значительно дальше. Но нельзя заниматься интеграцией, одновременно поддерживая дезинтеграцию своих партнёров. Поэтому, кстати, Россия очень долго терпела режим Саакашвили и до последнего не шла на признание независимости Абхазии и Южной Осетии, пытаясь убедить их как-то помириться, договориться, на каких-то условиях найти возможность сохранить формальные государственные границы.

В своё время, кстати, Украине предлагали (причём и Румыния, и Россия, и США были не против) провести в Приднестровье референдум и включить левобережье Днестра в свой состав, как это было до войны — Молдавская АССР в составе УССР. В Тирасполе к этому были готовы, а Кишинёв никто не спрашивал. Тогда Украина на это не пошла именно потому, что не хотела создавать прецедент территориального передела между постсоветскими государствами. Если вы сегодня поделили кого-то, то завтра точно так же могут поделить и вас.