«Возьмем только тех, кто на самом деле настрадался, кто хочет работать»

Работодатели наперебой предлагают работу для беженцев с Донбасса. Полно предложений с проживанием и питанием. А откликов практически нет. Фермеры, владельцы фирм и предприятий ругают жителей Луганской и Донецкой областей за чрезмерную разборчивость и неблагодарность. А беженцы обвиняют их в жадности и желании нажиться на их горе. Спецкор «МК» выслушала обе стороны.

«Уехали, сказав: «В доме потолки низкие»

Работу для беженцев предлагают на тематических сайтах, форумах и соцсетях.

В одном из объявлений указано: «В Воронежскую область требуется семья для ухода за коровами и козами. Предоставим питание и жилье — отдельный домик в живописном месте, деревне Борщево, которую именуют «малой Швейцарией». Зарплата — 15 тысяч рублей в месяц. Ждем людей без вредных привычек.

Надо вести хозяйство, в конце года премия — коровка или бычок. Звоните, может быть, жизнь в деревне на природе с животными — это ваш шанс начать свое дело. А главное, здесь — мирное небо над головой, где не стреляют, не надо прятаться по подвалам». И подпись: коллектив педагогов.

Звоню по указанному телефону, чтобы справиться, есть ли отклики.

— Приехали одни, даже ночь не переночевали, развернулись и уехали, — делится с нами хозяйка с редким именем Алмаз. — Удалились по-английски.

В голосе женщины — бесконечная обида.

Выясняю, что на объявление откликнулась семья из Луганской области. Приехали муж с женой и двое сыновей — 5 и 15 лет.

— Приехали на такси, хотя вещей с собой было совсем немного. Я еще удивилась, зачем надо было платить 2,5 тысячи таксисту, когда билет на автобус стоит сто рублей? Я им подробно объяснила, как до нас добраться. Перед их приездом натопили дом. Полностью всем их обеспечили, дали и одеяла, и подушки, и постельное белье. Сразу принесла им ведро картошки и мясо. Они нажарили себе полную сковородку, наелись.

Алмаз говорит, что гости были хорошо одеты.

— У нас же — хозяйство, я сразу спросила: «А рабочая одежда у вас есть?» Они в ответ: «Ой, у нас ничего нет». Говорю: «У меня есть пуховик красный, в нем мой друг ходит, когда приезжает в гости. Дам вам пуховик и куртки». Женщине говорю: «Вы будете коров доить, а муж под вашим руководством будет ведра тяжелые носить». Она замечает: «Он физически работать не любит, может и выпить». Я говорю: «Стопку можно вечером выпить. А днем надо работать».

— Сколько у вас живности в хозяйстве?

— 15 коз. И 10 коров, из них пять — дойных. Доить коров надо с помощью аппарата. А еще — кормить, делать молочную продукцию. При желании можно было бы и на рынке торговать.

Алмаз рассказала новым работникам, что их местечко Борщево, в Хохольском районе, Воронежской области, очень живописное, считается местом силы на реке Дон. Здесь сформировалась своя община, они сами пекут хлеб, обучают детей в творческих мастерских.

— Приезжим из Луганской области понравился домик, в котором вы их поселили?

— Там две смежные комнаты и предбанник. Стоит двуспальная кровать, есть еще одна кровать и диван. Но они сказали: «В доме потолки низкие». Говорю им: «Да вы тут каждый угол должны крестить и говорить: «Слава Богу, что здесь пули не свистят над головой, нет боевых действий». Все тихо, спокойно.

На следующий день должны были их детей в сельскую школу определять. Пришли утром — а их след простыл. Закрыли дверь, замок повесили, вызвали ночью такси и уехали. В бочку с кормом побросали все рабочие куртки, что я им дала. Ни «спасибо», ни «до свидания» не сказали.

— Они знали еще перед приездом, что им предстоит делать по хозяйству?

— Да, женщина сказала: «Я все это делать могу». У них и парень — 15-летний, уже взрослый, мог бы по хозяйству помогать. Тут ведь и за жилье платить не надо. И кушать могут то, что хотят. Поди, купи сейчас все, накорми семью из четырех человек.

Алмаз говорит, что они сейчас если возьмут людей из Луганской и Донецкой областей, то тех, кто на самом деле настрадался, тех, кто хочет работать в сельской местности.

— Кто понимает, что значит работать на хозяйстве, ухаживать за животными. Кто любит лошадей. У нас кобылка есть, на ней можно пасти животных и корм раздавать. Я считаю, кто животных любит, у того — доброе сердце. А потом можно и домик себе здесь построить, земельку купить и развиваться дальше. Например, птицу и кроликов разводить, открыть автолавку, наладить производство для строительства деревянных домов.

— Откуда у вас столь редкое имя?

— Папа — азербайджанец — назвал меня так.

«Воспринимают все как должное»

Зазывают людей, бегущих из-под обстрелов, и на север Якутии, в поселок городского типа Батагай. Летом и в межсезонье сюда можно попасть только на самолете из Якутска. Зимой можно доехать на машине по «зимнику» — трассе, проложенной по замерзшей реке. Дорога нелегкая, время в пути — более трех дней.

Весна сюда приходит в конце мая, а к концу сентября земля уже покрывается снегом.

В объявлении сказано, что в Батагай требуются продавцы в магазин. И зарплата не маленькая — 90 тысяч рублей.

Набираю номер. Отвечает Людмила.

— На объявление никто не отозвался, — объясняет женщина. — Не было ни одного звонка от беженцев. А Север нуждается и в продавцах, и в рабочих. Раньше к нам уже приезжали беженцы из Донецкой и Луганской областей. Но все уехали, не стали здесь работать.Везде у нас по кругу попробовали поработать, и продавцами, и рабочими в ЖКХ, но энергия их быстро иссякла.

Людмила обращает внимание на требовательность беженцев.

— Все их жалели, понимая, что им многое пришлось испытать. Но они вели себя абсолютно не как беженцы. Местные жители несли им продукты, домашние заготовки, вещи. А они воспринимали все как должное.

У нас есть поселок, где мало людей живет. Им там предоставили квартиры, наши женщины их отмыли, все почистили к их приезду. Потом с обидой рассказывали: «Все приготовили для беженцев, свои вещи из дома принесли, а они даже «спасибо» не сказали, только ходили и фыркали, осматривая жилье». Нашим людям они показались неблагодарными.

Людмила говорит, если ей в период перестройки нужны были деньги на массаж ребенку, она хваталась за любую работу. Стояла при минус 50 градусах на рынке, торговала вещами.

— До трех часов нужно было выстоять, пока не стемнело. Ног не чувствовала, они были как колотушки. Но я стояла, потому что мне надо было помочь ребенку. А для беженцев сейчас создали все условия. Одна — вообще аферистка попалась, одних обманула, других. У меня тоже работала продавцом, но, cлава Богу, недостачу покрыла своей зарплатой. Мне и сейчас продавцы нужны. Я в одном лице, и бухгалтер, и грузчик, и руководитель. Муж сказал: «Дай объявление». Я и написала, что требуются продавцы. И деньги нормальные готовы платить. Но желающих нет.

— Может быть, климат ваш кажется слишком суровым?

— Я тоже с юга, с Северного Кавказа. Приехала сюда 30 лет назад, работаю и живу. У нас тут на самом деле классно, — природа, рыбалка, охота. И люди душевные, готовые всегда помочь. У нас сложилось впечатление, что к нам приезжали беженцы, которые особо и не нуждались в работе. Они хотели получать пособия и дома сидеть. А у нас ведь еще золотодобывающие предприятия есть. Там всегда повара нужны. Кто хотел работать — место бы себе нашел.

«Вывезли с предприятия весь металл»

Вот и владельцу пекарни из Владикавказа Аслану не поступило пока ни одного звонка. Он готов приютить жителей Донецкой и Луганской областей, дать работу и кров. И даже оплатить им дорогу. Но желающих работать в пекарне нет.

— Сколько готовы платить?

— У нас заработок от выработки зависит. Сколько килограмм муки переработаем — столько и получим. Пекари за смену у нас в среднем получают около 4 тысяч рублей.

Следующий наш звонок — фермеру Олегу Валерьевичу из Батайска, городка, который находится в 15 километрах южнее Ростова-на-Дону, на левом берегу Дона.

О беженцах он и говорить теперь не хочет. Те, кто работали у него последними, украли, вывезли с предприятия весь металл.

— Мы же не могли там постоянно находиться. Вот они и воспользовались нашей отлучкой. А кругом полно фирм и предприятий, которые принимают металл…

Фермер все же признается, что были среди работников и хорошие люди. А вот в памяти остался только негативный опыт.

— Предлагал им работу, стабильную зарплату, жилье, жизнь… Эх.

— Сколько платили?

— 2200 -2500 рублей в день.

Хозяйка тепличного хозяйства в Ростовской области также не в восторге от работников-беженцев.

— У нас почасовая оплата, ставки небольшие, 200 рублей за час. Правда, мы с собой работникам давали еще и сумки с нашей продукцией. К нам приходили в основном на подработку. Получили заработанное — тут же пошли, пропили. Наша работа была для них непривлекательной.

Я раньше тоже думала, что люди, которые бежали из зоны боевых действий, находятся в безысходном состоянии и будут рады любой работе. Нет, это абсолютно не так. Мы ведь и жилье им предлагали. Но у нас сложилось впечатление, что у них ни у кого нет крайней нужды. Еще и носом вертят. У нас все в деревне знают, что найти нормальных работников очень проблематично.

Андрей из Зимовников Ростовской области, предлагал беженцам с Донбасса работу механика-водителя, мог также трудоустроить семейную пару, требовались и разнорабочие.

— К нам в пункт временного размещения заселили 60 человек, никто не откликнулся. У нас у людей зарплаты 15-18 тысяч, а им это мало. Среди беженцев полно мужиков. Почему они уехали, сидят здесь, не защищают свою землю? А наши дети стоят там насмерть? На рынок приедешь — там сплошь машины с номерами ДНР И ЛНР. Мужики бизнесом занимаются.

«Были на руках трое детей и сложенная в одну сумку вся моя жизнь»

У тех, кто покинул разрушенные города, своя правда.

Мы связались с Верой, которая приехала с семьей в Краснодар из многострадальной Горловки, по которой ВСУ постоянно бьют из тяжелого вооружения.

— Я — мать троих детей, когда приехала — была возможность за 7 тысяч рублей в месяц мыть полы по ночам на предприятии. Но мне и в этой работе отказали, потому что у меня тогда не было документов. Сказали: «Вы — ненадежная, а вдруг сбежите?» Скажите, а мне, как матери троих детей, имели право отказать?

Вера считает, что все они — бесправные.

— Соседка снизу как-то на меня напала, начала выговаривать, что дочь моя прыгает с дивана, «бегает у них по головам». Стращала, что, если топот будет слышен после одиннадцати вечера, она будет жаловаться. А все почему? Потому что мы понаехавшие. Нас любой может пнуть.

У многих детей с Донбасса из-за постоянных обстрелов были неврозы. Температура держалась месяцами.

Вера благодарна директору школы, которая разрешила ее сыну без документов посещать занятия.

— Она просто в Донецке училась, жалела нас. Сказала: «Пока вы не привезете документы, я официально вас принять не могу. Но пусть ребенок ходит на занятия, занимается неофициально». То же самое было и с поликлиникой. Каждая вторая мамочка мне выговаривала: «Вот, приехали, теперь без очереди, без талончиков прете». А я бы рада взять талончик, но мне его не давали, потому что у меня не было гражданства. И денег не было. Были только трое детей и, сложенная в одну сумку, вся моя жизнь.

Вера вспоминает, как при скором отъезде она пыталась уместить в поклажу все самое дорогое.

— Это и фотографии, и любимые игрушки детворы. Ребенок рядом плакал, просил: «Возьми мой мячик, положи мою скакалочку». Укладывала ортопедический матрасик, который только купила. Вышитую с любовью шторку… Очень тяжело было сорваться с места и начать устраивать свою жизнь с нуля.

Моя собеседница говорит, что беженцы не хотят куда-то далеко ехать, потому что, подчас, уже не хватает здоровья у людей.

— Многие мужики воевали в ополчении, все израненные, контуженные. Сейчас всеми силами стараются заработать. А от работы порой отказываются, потому что мало платят. Как, получая одну-две тысячи в день, потянуть съемное жилье? А ведь нам еще все в дом покупать. Хочешь блинчиков — купи сковородку, хочешь супчика — купи кастрюльку. Мужу в Астрахани предлагали работу с зарплатой 15 тысяч. Он сказал: «Нас пять человек, мы съедим друг друга».

Вера рассказывает, что у ее сына в классе девочка из Луганска упала в голодный обморок.

— Ее мать вынуждена в подкладке одежды выносить с работы объедки. Она работает за 14 тысяч без выходных в сетевом кафе, ее муж-грузчик получает 10 тысяч. А за квартиру надо отдавать 15. Я вчера в магазине за 11 часов заработала 1050 рублей.

Девушке-крановщице, как рассказывает Вера, обещали платить 50-60 тысяч рублей в месяц.

— Она поднялась на кран, отработала, получила 35 тысяч. Она ровно столько же в своей родной Макеевке получала. Некоторые беженцев вообще хотят использовать как рабов. Я наслушалась немало историй, когда у мужиков с Донбасса забирали паспорта, они практически за одну похлебку работали.

Верины знакомые выехали из ДНР прямо с дачи — в трусах и в панамках.

— Еле-еле сейчас перебиваются. А в школе детям на все нужно сдавать. Недавно по химии ученикам нужно было распечатать какие-то молекулы, а у них даже на это денег не было. Нарисовали молекулы от руки. В результате — у них оценка хуже, чем у тех, кто распечатал.

Впереди у детей новогодние каникулы.

— Как ребенку объяснишь, что не можешь дать ему денег, чтобы он с классом поехал в развлекательный центр на праздники? Никак. Будут комплексы. Экономишь-наскребаешь. А муж в это время приносит домой 2 тысячи, заработанные за день… А еще нужно помочь родным, которые остались в Горловке, болеют и нуждаются в операции.

Я не говорю, что вокруг нас один негатив. Плохого и хорошего примерно 50 на 50. Нам встретилось очень много отзывчивых, сердобольных людей, которые всячески помогали нам и поддерживали.

Рассказываю Вере о своем недавнем звонке одному из фермеров из Усть-Кута, Иркутской области, который приглашает к себе работников с проживанием. Готов кормить и платить 25 тысяч рублей.

— 25 тысяч — он это серьезно? У нас — трое детей. Им и трусы нужно купить, и шоколадки. Вы бы сами хотели жить на ферме и там же работать? Представляю, как муж приходит домой весь в этих запахах, приносит курицу и говорит: «Щипай!» Нам предлагали жить в частном доме в Белгородской области. Но я не хочу топить печку и носить воду из реки. Я все это уже проходила в жизни. Был у меня такой период. Нахлебалась.

И, почему, интересно, этот фермер не может найти себе работников из местных? Да просто никто не пойдет пахать там в коровник за эти деньги. Почему они тогда нас осуждают, когда мы отказываемся от подобных предложений? Мы сами знаем, где нам лучше.

А в отдаленные регионы не едем, потому что мечтаем домой вернуться. Потому что, поехав в ту же Иркутскую область бесплатно, потом придется долгое время собирать деньги на обратную дорогу. Вот беженцы и оседают поближе к границе, в Ростове-на-Дону, Краснодаре, Таганроге, где есть возможность быстро со своим скарбом назад рвануть.

Вера признается, что есть среди беженцев и недобросовестные работники, которые и квартиры у хозяев обносят, и пьют, и работодателей обворовывают. И добавляет: «Но они и дома такими были».

«Агрессии, конечно, не было, но и особого гостеприимства — тоже»

Еще один из наших собеседников — Игорь, который жил в шахтерском Первомайске, Луганской области, прифронтовом городе, по окраинам которого проходила в 2014-ом линия соприкосновения ополчения ЛНР и ВСУ. Дальше этой линии украинские войска не прошли. И мстили жителям Первомайского, обстреливая город разными калибрами. На городские кварталы сыпались сотни мин и снарядов.

В городе не было воды. Насосная станция находилась на стороне, подконтрольной ВСУ. Люди ездили на велосипедах за несколько километров к родникам и колодцам. Спустя год семья Игоря была вынуждена перебраться в подмосковный Серпухов.

— Получить российское гражданство тогда было достаточно сложно, так как не было социальных программ, — рассказывает Игорь. — Проблемой было сходить в больницу. Родители не могли через Госуслуги зайти в электронный дневник младшего брата, так как у них тогда не было гражданства. Водительское удостоверение пришлось делать с нуля. А это затратно. И, что важно, не сохранился стаж вождения, поэтому теперь у меня очень дорогая страховка на личный автомобиль.

Что касается работы, то в первое время, бывало, мне отказывали. Агрессии, конечно, не было, но и особого гостеприимства — тоже. Год пришлось отработать на стройке в Подмосковье. Потом стал ездить вахтами на Север. Сейчас работаю бурильщиком, зарплата устраивает, график — не очень, но приходиться терпеть.

— Много на Севере работает жителей Донецкой и Луганской областей?

— За все годы человек 5 всего встречал.

— Сколько платите за квартиру?

— 17 тысяч рублей плюс коммуналка. Главная проблема сейчас — это квартирный вопрос. Хотелось бы, конечно, чтобы для жителей ЛДНР запустили льготную ипотеку.

— Что с домом, который остался в Первомайске? Он уцелел?

— Мы пережили в 2014-м жестокие обстрелы, больше тысячи местных жителей погибло. И сейчас по Первомайску продолжают бить из американских реактивных систем залпового огня. Люди просыпаются от вспышек и взрывов. Сама наша квартира, на удивление, цела. Окна, конечно, все выбиты. Там остались знакомые, которые присматривают за жильем.

— Кто-то спрашивал, почему вы сейчас в России, а не защищаете свою родную Луганскую область?

— Нет, такого не было. Источник