В Конституции Российской Федерации указано, что названия «Россия» и «Российская Федерация» равнозначны. С моей точки зрения это совершенно не так. Наоборот: в нынешних обстоятельствах РФ – это всего лишь одна из двух десятков частей, на которые расколота историческая Россия.

Не буду рассматривать судьбу Польши, где государственность возникла практически одновременно с российской: интеграция этих двух государственных проектов была бы сложна в чисто техническом отношении, даже если игнорировать прочие обстоятельства. Не буду говорить о Финляндии, где государственность по сути создавали шведы, имевшие к тому времени также собственную развитую государственную традицию. Но большая часть исторической России при всех противоречиях всё-таки формировала единое государство, и это единство воспринималось настолько естественно, что в конечном счёте, скажем, Владимир Ильич Ульянов (Ленин) проталкивал свой проект Союза равноправных республик сквозь активное сопротивление прежде всего своих однопартийцев нерусского происхождения.

Конечно, были и тогда споры на этой почве. например, группа т.н. национал-коммунистов в Грузии требовала для ней полномочий фактически государства в государстве; права распоряжаться всеми собираемыми на территории Грузии налогами и пользоваться союзной помощью; права расторгать любой смешанный брак вне зависимости от желания супругов (!) и прочего, включая сбор огромных пошлин с граждан других республик, желающих переселиться в Грузию.

Но их довольно быстро остановили, потому что большая часть грузинских коммунистов считала необходимым существование именно в составе единого государства. В.И. Ульянов тогда сказал свою фразу об «обрусевших инородцах, всегда пересаливающих по части истинно русских настроений». Я понимаю его досаду: он тогда ещё рассчитывал на возможность революции в соседних странах. Но как бы то ни было, пример Джугашвили, Орджоникидзе и Дзержинского, которые совместными усилиями давили национал-коммунистов, как раз и показывает, что единство России было тогда психологически естественным, сложившимся представлением.

Понятно, что в рамках этого исторически сложившегося представления о России считать термины «Россия» и «Российская Федерация» равнозначными невозможно.

Но допустимо и другое прочтение этого конституционного положения, а именно: если мы приходим к выводу, что историческая Россия не равна нынешней РФ и изменить смысл понятия исторической России невозможно, то тогда очевидно: для того, чтобы добиться исполнения этого конституционного требования, нам необходимо изменить смыл понятия «Российская Федерация». Его изменить существенно легче. Отсюда вывод: многочисленные намёки на возможность дальнейшей реинтеграции постсоветского пространства, проскакивающие и в критике Путина ленинского проекта СССР, и в репликах т.н. «кремлёвских» публицистов можно рассматривать как проявления ощущения необходимости понятия «Российская Федерация» на всю историческую Россию. Лично я добиваюсь именно такого хода событий с того самого момента, когда Россия начала раскалываться и надеюсь дожить до момента, когда трещины, прошедшие по моей Родине в 90-91 годах, окончательно зарубцуются и заживут.

Анатолий Вассерман