Арби Бараев стал одним из первых чеченских полевых командиров высокого ранга, кого удалось убить во вторую войну. Даже на общем фоне командиров боевиков он был настоящим ползучим гадом, а после его смерти облегчение почувствовали и многие чеченцы.

15 минут славы

В первую войну Бараев был сильно не самым крутым полевым командиром. Раньше он служил в ГАИ, где пользовался протекцией дядюшки, Вахи Арсанова. Арсанов, с началом чеченской смуты сам ставший командиром второго эшелона, пристроил племянничка телохранителем, а позднее Арби сформировал собственный отряд.

Выдвинулся он уже в конце первой войны в Чечне и в краткий период чеченской независимости. Бараев ухитрился собрать буллшит-бинго: в нем сочетались сразу все худшие качества, какие можно было найти в боевиках. Жестокость, религиозный фанатизм, в качестве ключевого бизнеса — похищения и заложничество. Все эти добродетели наш герой довел до совершенства, и в конечном счете даже среди корешей считался несколько поехавшим. Убить он мог по капризу, мимолетному подозрению или просто ради развлечения.

Причем в отличие от большинства более прагматичных полевых командиров, он легко «топил печь купюрами» и не только пытал, калечил и насиловал, что было делом обычным, но и убивал ценных заложников, за которых можно было взять хороший выкуп. Именно он, например, расправился с четырьмя британскими подданными, чьи головы подкинули к проезжей дороге. Кроме того, вероятно, его же люди зачем-то замочили миссию Красного Креста в Старых Атагах, но тут и мотивы, и личное участие Арби вилами по воде писаны.

Зато точно известно, что во время второй войны он стоял у истоков движения смертниц. Именно его племянница, Хава Бараева 17 лет, стала первой самоубийцей, совершившей самоподрыв около российского военного объекта летом 2000 года. Погибли трое солдат, саму Бараеву свернули в газетку. Первоначально психологической обработкой смертниц особо не заморачивались — вербовали либо женщин, потерявших родных на войне, либо романтических дур, влюбленных в боевиков.

Помаленьку система развилась, и к девушкам стали применять обычный набор психологических приемов тоталитарной секты. Благо, психологически неустойчивых и просто забитых женщин в Чечне на фоне войны и жестко патриархальных традиций было полно, так что выбор всегда имелся.

В 1998 году Бараев затеял перестрелку в Гудермесе и дал старт маленькой гражданской войне внутри Чечни между «ваххабитами» и «националистами». В 1999 году религиозные радикалы устроили поход на Дагестан и начали вторую войну в Чечне. Но сам Арби довольно долго спокойно уходил от преследования. Во время кампании 1999/2000 он отметился довольно болезненными для военных контрударами к западу от Грозного, в районе его родной Алхан-Калы.

От сомнительного удовольствия побегать по минам при прорыве он тоже отбоярился — его отряд покинул Грозный раньше других. Будучи редкостным негодяем, он одновременно неплохо шурупил в партизанской и террористической войне. Он блестяще маневрировал на невеликих пространствах западной Чечни. Однако сколь веревочка ни вейся, конец будет.

В 2000-2001 годах отряд Бараева постепенно таял. Именно в силу его жестокости и подозрительности ФСБ сравнительно легко находила информаторов: Арби успел обзавестись врагами в самой Чечне, к тому же, в Алхан-Кале из-за него постоянно шли зачистки. Это, замечу, процедура малоприятная даже при образцовой дисциплине в рядах зачищающих. Стоять в позе пьющей козочки с руками на голове во дворе своего же дома, пока солдаты вскрывают паркет в поисках схронов, кидают гранаты в подвал чисто на всякий случай и профилактически простреливают шкаф — не самое приятное времяпрепровождение. Жителям Алхан-Калы этому занятию приходилось предаваться регулярно.

Между тем, у Бараева постепенно выбивали базы, уничтожали командиров среднего звена, отстреливали небольшие подчинявшиеся ему группы бандитов. Попытки уйти в Грузию не удались. Мест, где можно было передохнуть, оставалось все меньше. Части армии, МВД и ФСБ целенаправленно ловили лидера. После всего случившегося он вряд ли мог бы даже сдаться в плен — хотя позже ходили слухи, что Бараева захватили живым, допрашивали 11 часов без перерыва и застрелили только в конце, факт тот, что даже доехать до шконки для него было уже недостижимой мечтой. Весь вопрос состоял в том, когда и как его достанут.


Залечь на дно в Алхан-Кале

В один прекрасный июньский день 2001 года по агентурным каналам военные получили сведения, что Бараев находится в Алхан-Кале с небольшой группой боевиков. В село для финальной зачистки собрали до пятисот человек. Сама по себе Алхан-Кала довольно крупная, и даже тогда там жило более 10 тысяч народу, так что поиск конкретных людей не был простой задачей. Операцию не ограничивали по времени — сколько надо, столько ищите. Первый день прочесывания разочаровывал: ничего.

Однако на второй удалось обнаружить, блокировать и уничтожить группу из трех боевиков. В перевернутом вверх дном селе нашли несколько десятков стволов оружия, включая миномет, но главный приз по-прежнему где-то прятался. На третий день удалось найти большой схрон. Прятавшиеся боевики затеяли стрельбу, в бою пятеро из них полегли, а одного захватили живьем. Пленного быстро опознали — это был человек из отряда Бараева. Было понятно, что «дух» где-то близко.

Под вечер бойцы отряда спецназа МВД «Русь» прочесывали дом неподалеку от места, где был взят пленный. Один из солдат услышал подозрительный скрип из старого шкафа, стоявшего за кучей ломаной мебели. В шкаф на всякий случай выпустили магазин из автомата, а затем несчастный предмет обстановки очистили от лома, своротили — и обнаружили вход в схрон. В этот момент боевики открыли огонь изнутри. Рядовой Евгений Золотухин был смертельно ранен — пуля пробила трахею — и умер через несколько минут, но боевиков это уже не спасало.

Дом начали расстреливать из всего, что стреляло, через несколько минут к нему примчался еще и маленький отряд из «Вымпела». По несчастному строению несколько раз выстрелили из гранатометов и «Шмелей», дом загорелся. Из развалин достали несколько трупов. Два принадлежали телохранителям Бараева “Пантере” и “Гиббону”, с опознанием третьего возникли трудности — мешало отсутствие головы. Предположили, что Бараев, но оказалось, что это другой боевик, некто Автаев.

Однако вскоре обнаружили кровавую дорожку из дома. Вскоре поймали местного жителя, который пытался помочь боевику. Тот и показал тайник, где хранилось тело. Бараев, как выяснилось, сумел выбраться из дома (вероятно, по заранее построенному лазу), но к этому моменту от близких разрывов «Шмелей» и реактивных гранат внутри у него было разорвано все, что может быть разорвано, выбит глаз, одна нога держалась на штанине, так что командир боевиков умер от обильных кровотечений и адской боли.

Кстати, среди военных существует ну очень живучий слух, что покойник скончался от множественных раскаяний уже будучи технически в плену, но тут мы медленно снимаем с себя всякую ответственность за достоверность истории.

Это был однозначный успех. Хоронить Бараева в Алхан-Кале отказались, так что его закопали в соседнем селе. Рядовой Золотухин получил звезду Героя посмертно.

Может показаться, что операция прошла не слишком эффектно — 500 человек, включая офицеров «Вымпела» и «Альфы» 4 дня ловили маленький отряд, итог — полтора десятка боевиков, взятых живыми и мертвыми.

Но это реалии контртеррористических операций — работа тонкая, хуже вышивания, требующая не прыжков на простреливаемых позициях в стиле Рэмбо, а унылого и скрупулезного досмотра деревенских домиков, подвалов, хозяйственных построек и вообще любого кубического метра пространства с профилактическим метанием гранат в курятник. Сто досмотренных домов окажутся пустыми, но в сто первом обнаружится вооруженный боевик. В итоге ценой гибели одного бойца удалось прибить опытного, талантливого террориста и его ближайшее окружение.

Война, меж тем, продолжалась. Бараев оставил целое гнездо разнообразных интересных птенцов. Именно в его отряде служил Руслан Хучбаров, который позднее командовал захватом школы в Беслане. Племянник Арби, Мовсар Бараев, руководил захватом театра на Дубровке, и там же была убита его вдова — смертница. Но сам упырь всего этого уже не увидел.

Евгений Норин