В течение года Кремль действует в ситуации постоянной угрозы конфронтации и новой холодной войны с Западом.

Многие действия Кремля обусловлены страхом конфронтации и холодной войны, которая полностью перечеркнет коммерческие планы многих российских корпораций и карьеру большинства политиков.

Современная российская политика - это политика признания поражения Советского союза в холодной войне и политика сотрудничества с Западом на основании итогов этого исторического поражения.

Современная российская экономика - это сырьевая экономика, основанная на экспорте нефти и газа с расчетами в долларах и евро, при этом валютная выручка частично используется для закупки высокотехнологичной продукции, а частично выводится из России в виде дивидендов, расчетов по кредитам, либо иными способами.

Политика и экономика современной России не предусматривает конфронтации с Западом, тем более - новой холодной войны.


В ситуации новой холодной войны может быть нарушено большинство экономических связей, от которых зависит почти весь крупный российский бизнес. Нарушение экономических связей подобного масштаба Россия пережила в начале 90-х, когда разрушался Советский союз и экономика превращалась из производственной в сырьевую. Но тогда от нарушения экономических связей страдало государство и население, сегодня же - он нарушения экономических связей с западом будут страдать личные интересы бизнесменов и связанных с ними чиновников.

Стоит ли удивляться, что крупный капитал и чиновники как один выступили против конфронтации с западом, против мобилизационной экономики и за сохранение партнерских отношений.

Российская власть готова принять все - итоги майдана, власть украинских националистов в Киеве, санкции, обстрелы Донецка - все, только чтобы Запад сменил гнев на милость и не начинал новую холодную войну.

Присоединение Крыма - тоже было попыткой избежать войны.

Это может показаться странным, но Москва присоединила Крым из соображений разрядить обстановку и ликвидировать угрозу военного противостояния.

Российские военные базы, расположенные в Крыму, в случае неблагоприятного развития событий, могли стать целью атак и провокаций, что привело бы к прямому военному конфликту между Россией и Украиной.

Даже если бы провокаций со стороны Киева удалось избежать, перспектива вступления Украины в НАТО не оставляла шансов уйти от споров с США по вопросу, чьи базы будут размещаться в Крыму. Зная решительный настрой украинских властей вступить в НАТО и планы США по размещению своих баз, а также учитывая настроения жителей Крыма, которые после майдана готовы были с оружием в руках защищать свою землю, в Кремле сделали однозначный вывод - если оставить Крым в составе антироссийской Украины, столкновений не избежать.

Возникшее решение в момент его реализации выглядело идеальным. Пользуясь неконституционной сменой власти в Киеве, Москва оформила возвращение Крыма, апеллируя к праву народа на самоопределение.

Кремль рассчитывал, что соблюдение формальной процедуры с одной стороны и широкая народная поддержка с другой обеспечат признание на Западе. Ожидалось, что Вашингтон нехотя признает свершившееся и предмет будущего конфликта будет ликвидирован. В качестве компенсации за потерю Крыма Украину планировалось "отпустить на Запад" к общему удовлетворению сторон.

Для реализации этого плана в Крыму и по всей России проходили митинги - нужно было показать мировой общественности, что все делается по воле народа, во имя свободы и демократии, в соответствии с правом народа на самоопределение, закрепленным в Уставе ООН. Нужно было обеспечить признание мировым сообществом процесса присоединения Крыма.

Президент России со своей стороны неоднократно указывал на юридические основания процесса, доказывал мировому сообществу его законность, взывал к разуму, логике, международному праву.

Поначалу казалось, что все сделано единственно правильным образом. Но в Кремле ошиблись в основном.

Никому на Западе не было интересно, насколько юридически чисто осуществлено присоединение Крыма. Все апелляции к международному праву и волеизъявлению народа оказались метанием бисера. Мнение жителей Крыма тоже никого не интересовало - ни в западных СМИ, ни в Киеве, ни в Брюсселе, ни в Вашингтоне.

Западу не нужен был закон или тем более народное волеизъявление. Наоборот, это стало лишь раздражающим фактором. Чем больше президент России старался объяснить законность и легитимность присоединения Крыма, тем больше раздражал этими попытками как западных политиков, так и жителей Украины.

Запад, целью которого изначально была конфронтация с Россией (а вовсе не Украина и не Крым, как поначалу можно было предположить) получил прекрасную возможность для реализации своей стратегии.

Ситуация для Запада стала даже выгоднее, чем была первоначально. Звереющие от потери Крыма украинские националисты, разыгрывающие антироссийскую карту украинские политики, а с другой стороны - жители Донбасса, желающие повторить путь Крыма и российское общество, спровоцированное на поддержку юго-востока Украины словами и "самом большом разделенном народе".

То, что Кремль планировал как мероприятия по ликвидации угрозы конфронтации и новой холодной войны, сработало с точностью до наоборот.

Донецкий капкан.

В сложившейся ситуации стало уже совершенно неважно, собирается Россия отделять Донбасс от Украины или нет, есть на юго-востоке российские войска или их нет в помине.

После Крыма, как украинская, так и мировая общественность оказалась убеждена, что Россия будет действовать по крымскому сценарию, что митинги в Донбассе организованы российской стороной, что на сцене снова появятся вежливые российские военные, а затем пройдет референдум и Донбасс станет частью России.

И в самом Донбассе, и даже в России многие думали именно так.

Напрасно пытался президент отговорить Донбасс от проведения референдума. Напрасно Россия пыталась снабжать Киев газом и делать вид, что в Донецке ничего не происходит. Напрасно в течение мая-июня закрывали глаза на обстрелы Славянска и Краматорска. Это уже ничего не меняло. Процесс уже развивался по логике, заданной месяцем ранее в Крыму.

На Западе уже были уверены, что с Украиной воюет именно Россия. Говорить "а вот тут уже не мы" - было бесполезно. Конфликт состоялся. Процесс пошел.

Кремль попал в ситуацию конфронтации с Западом, которой он пытался с самого начала избежать.

Дальнейшие попытки не вмешиваться и убедить Запад, что "не мы создали эту ситуацию" никаких результатов не давали. Обстрелы Донецка и Луганска усугубляли конфликт и дополнительно к конфронтации с Западом в любой момент могли добавиться протесты в российском обществе. Собственный народ не мог долго наблюдать за обстрелами русских городов.

Исправить ситуацию Кремль решил перемирием. Но для этого требовалось согласие украинской стороны, а пока украинские войска успешно осаждали Донецк и Луганск, склонить Киев к перемирию было нельзя. Тем более, что это перемирие было совершенно невыгодно Вашингтону. Требовалась короткая и мощная контратака чтобы установить равновесие сил на юго-востоке Украины и подвести противника к мысли, что "плохой мир лучше доброго поражения".

Организуя наступление в конце августа и начале сентября, Кремль преследовал двойную задачу. Нужно было вынудить Киев к перемирию, но при этом показать Западу, что Россия не собирается постоянно наступать и брать под контроль всю Украину.

Целью была не победа, целью было прекращение конфронтации с Западом.

Но, как и в случае с референдумом в Крыму, Москва никого на Западе ни в чем не убедила. По той простой причине, что Вашингтону неинтересно, хочет ли Россия освобождать и присоединять Донбасс или не хочет. Хочет ли Россия поддержать только Донбасс или весь юго-восток или всю Украину. Возникнет ли Новороссия, будет ли она большой или малой, успешной или нет - для Вашингтона это не столь принципиально.

Цель Запада - не в безопасности и целостности Украины, цель - в конфронтации и холодной войне с Россией.

Конфронтация и новая холодная война - для Запада это самоцель.

Россия предприняла еще одну попытку выйти из режима конфронтации. Ограничения на ввоз сельзозпродукции из Европы - это попытка продемонстрировать, что противостояние наносит всем, включая саму Европу, заметный экономический ущерб. Но мнение Запада не изменилось. Потому что ставки слишком высоки.

Цель новой холодной войны - решение экономических проблем США путем сдерживания развития России и Китая. Это слишком серьезная задача чтобы отступаться от нее из-за каких-то польских яблок.

На переговорах о поставках газа Россия снова попыталась доказать Европе, что обо всем можно договориться, что торговать гораздо лучше, чем воевать. Но ставки слишком высоки. И решение по новой холодной войне принимает не Брюссель.

Президент России не устает повторять, что Россия против конфронтации, что Москва считает Запад своим партнером, что торговать... да, лучше, чем воевать.

Президент России проводит встречи с руководством Китая, участвует в саммитах, встречается с лидерами Латинской Америки. Все далается чтобы показать, что Россия - адекватный и надежный партнер, готовый договариваться, договариваться и еще раз договариваться. Со всеми и обо всем.

Но когда на кону находится ни много ни мало экономика США, а вместе с ней и вся мировая финансовая система, когда решение о новой холодной войне практически принято, когда Западу нужна война, а не переговоры, когда Вашингтону нужно не взаимовыгодное сотрудничество, а полная и безоговорочная капитуляция Москвы, как в 1991 году, потому что ничто другое не спасает США от глубочайшего экономического кризиса - в этой ситуации слова теряют всякую ценность. Даже если это слова президента России. Поэтому все его слова, поездки, мирные соглашения, речи, заявления, переговоры - все это удары в пустоту.

Когда один хочет мира, а другой хочет войны - будет война.

Желания российской элиты сохранить партнерские отношения с Западом, который решил начать новую холодную войну - смешны и ничтожны.

Попытки российского руководства избежать конфронтации с Западом, для которого новая холодная война является единственным спасением от глубочайшего экономического кризиса - тщетны.

Но рооссийская элита слишком боится войны чтобы достойно принять ее.

Российский бизнес не готов к мобилизации, не готов переходить от сырьевой сверхприбыльной торговли к развитию производства и реиндустриализации, требующих огромных затрат. Бизнес не готов отказываться от налаженных схем работы и легких нефтегазовых денег.

Российская элита не готова закрывать шикарную прибыльную лавку и, засучив рукава, браться за лопаты чтобы строить то, что было продано или разрушено за 20 лет.

Руководство страны привыкло делить бюджет и праздновать торговые успехи. Надевать военный китель и рубить головы своим вчерашним партнерам, как внутренним, так и внешним, чиновники не готовы.

Не готов к этому, судя по всему, и сам президент.

У власти в стране находятся пораженцы предыдущей холодной войны. 23 года назад Советский союз проиграл именно потому, что эти же чиновники устали воевать и сдались на милость победителю именно для того, чтобы торговать, получать легкие деньги, говорить красивые слова и пить шампанское.

Отказываться от красивой жизни и возвращаться к холодной войне пораженцы советской эпохи не готовы.

Они не готовы спрашивать друг с друга результат, они готовы только награждать друг друга за коммерческие успехи.

Они будут делать все, чтобы еще и еще раз попытаться уговорить Запад сменить гнев на милость, чтобы вернуть отношения в торговое русло, они готовы признать майдан, националистов в Киеве, обстрелы Донецка и многое другое.

Кремль панически боится новой холодной войны. Он к ней не готов. Ни экономически, ни политически, ни морально.

И в Вашингтоне это прекрасно понимают. На это и сделан расчет.

Вашингтон понимает, что российское руководство и бизнес не готовы к войне. Присоединение Крыма оказалось не началом возврата утраченных территорий, а попыткой вывести военные базы из-под удара путем переноса границ, удачно прикрытого волеизъявлением народа. Вашингтон понимает, что за всеми громкими заявлениями Кремля о том, что медведь не отдаст своей тайги, стоит элементарный страх войны и желание пересидеть заварушку в берлоге, в надежде, что противник не сунется в чужой незнакомый лес, в котором живет страшный русский зверь.

Но понимание того, что Россией управляют люди, однажды уже признавшие ее поражение в холодной войне, только подталкивает Вашингтон в наступление. Добавляет ему решительности. Формирует ожидание такой же легкой победы, как 23 года назад.

Страх еще никого не спасал от войны.

От войны могла бы спасти уверенность в своих силах и в своей правоте. От войны могла бы спасти встречная атака. Решительное создание Новороссии. Денацификация Украины. Поддержка Сирии. Ликвидация ИГИЛ. Мобилизация экономики. Начало реиндустриализации. Пересмотр итогов прошлой холодной войны.

От войны может спасти решительная готовность защищать свои позиции - практическая готовность, а не политические заявления.

Но именно этой готовности в Кремле сегодня нет.

Вместо готовности защищаться в Кремле пока есть только страх войны и готовность отступать. Сдавать позиции. Торговаться. Откупаться от войны. Уходить от ударов. Избегать конфронтации.

Кремль готов снова и снова подтверждать поражение в прошлой холодной войне и, ловко уходя от ударов, идти к поражению в новой.

Источник