Мир меняется. Мир непрерывно меняется.

И если есть в этом мире что-то постоянное, так это постоянные изменения.

Французские короли времён абсолютизма были совершенно точно убеждены в непоколебимости своей власти, когда говорили «Государство – это я». А потом трах, бах – и вместо монархии наступила республика, а эти самые непоколебимые отправились на гильотину. Потом реставрация империи Наполеоном, потом новая республика. Мир меняется.

Британская Империя пафосно заявляла, что над ней никогда не заходит солнце, что она правит морями и так далее. А ботом бах, трах – и их отовсюду выгнали ссаными тряпками, и от былого величия остались только стишки Киплинга и ушастое мумиё на троне. Мир меняется.

СССР тоже казался могучим и непобедимым. Потом каким-то ушлёпкам-наркоманам захотелось «перемен», и его развалили на части. Последствия этого нам до сих пор аукаются и в виде карабахских разборок, и в виде СВО на украине, и ещё аукнутся необходимостью ликвидации всё более открыто нацистских лимитрофов в Прибалтике. Мир меняется.

Не так давно свежесформированный Евросоюз вводил собственную валюту и рассуждал о глубинной интеграции и формировании особой идентичности «европеец». А сегодня венгры, поляки и все прочие откровенно ложат с прибором на любые решения Брюсселя и снова растаскивают его по национальным квартирам. Мир меняется.

Поэтому особенно смешно и жалко выглядят многолетние камлания всяких Фукуям и прочих либерастов насчёт «концов истории» и «длинного/бесконечного американского века». Конец истории побывал в устах Фукуямы, а американская гегемония заканчивается, едва начавшись. Пам пакс американо, мерикано, мерикано. Только кофе в результате и останется (но это не точно). Мир меняется.

Ещё недавно мне с пеной у рта некоторые доказывали, что доллар стронг, что никакой дедолларизации не будет, я всё выдумываю. А сегодня саудовская нефть вполне себе торгуется за юани, это уже обыденность, а доля расчётов между Россией и Китаем в нацвалютах превысила 80% и продолжает расти (с планами скорого окончательного завершения этих процессов полным отказом от доллара).

А во Франции некоторые были свято уверены, что Африку они держат под своим полным контролем.

А в Афганистане некоторые думали, что талибы никогда не победят могучую американскую армию.

А на украине некоторые до сих пор думают, что «хозяин нас не бросит».

С аргументацией «Этого не будет, потому что думать, что это неизбежно, мне слишком страшно». Инфантилизм зашкаливает. От того, что кто-то закрывает глаза, мир вокруг никуда не исчезает.


Многие вещи происходят как банкротство Хэмингуэя – «сначала постепенно, затем внезапно».


На менее глобальном уровне аналогично.

Ещё недавно считалось, что пересмотров приватизации в России не будет. А тут раз, два – и целый список крупных заводов национализировали. И ещё нехилый список в текущем рассмотрении (с достаточно прозрачными перспективами).

Или там лидеры вместолевых, про которых я писал, что они унылые клоуны на иностранном финансировании, весело с этого посмеивались, соревнуясь, кто придумает мне более убогое прозвище. Теперь они не столь весело похрюкивают из эмиграции, а многочисленные секты их фанатов успешно развалились.

Многие другие процессы, которые я описывал и на что мне писали «Этого не будет, потому что этого не будет никогда» уже произошли или происходят прямо сейчас.


Некоторые просто построили свою картину мира в статике определённого момента. Когда США стронг, джинсы, бубле гум, нужно прогибаться под американцев. И теперь они поют свои песенки про «один мой друг» в замшелых третьесортных кабаках Хайфы, потому что больше нигде они не нужны.

А мы прогибаем под себя изменчивый мир. И, что характерно, он прогибается.Источник