Если бы города писали друг другу письма. Не знаю, как их правильно назвать. Письма чести. Родственные письма. Письма, в которые можно было бы вложить часть сердца. Я хотел бы, чтобы наш город сейчас отправил такое Донецку. Старшему брату, которому мы всегда завидовали за его благоустроенность, возможности, силу и статусность. Нашему шахтерскому Вавилону, куда еще лет пять назад ездил работать, учиться и отдыхать чуть ли не каждый пятый горловчанин. Этому городу, который никогда не будет моим, но без которого нельзя представить Донбасс - тот самый, не позволяющий никому себя поставить на колени.


Что было бы в этом письме? Раздирающее нутро чувство отчаяния. Единого для двух наших городов. Боль, для которой трудно найти нужные и правильные слова в это тяжелое время. Здесь было бы рукопожатие двух шахтеров, которые оказались под завалом и не знающие - спасут ли их, доберутся, вымолят ли они у безмолвного неба еще одну возможность увидеть рассвет. Здесь были бы слезы матерей, которые отпускают своих детей на фронт, потому что не могут сказать им нет. Здесь был бы скрип сжатых зубов лежащих с осколочными ранениями в карете "скорой" мирных жителей.

Это было бы письмо сестры брату, заслоняющих грудью своих родных, близких и друзей. Написанное в подвале под дрожащий и тусклый свет свечи. Вычерченное случайно оказавшимся в кармане зимней куртки огрызком карандаша - черным неровным почерком, где вместо точек были бы застывшие слезы детей. С просьбой простить все обиды и зависть. С просьбой остаться живым. Пускай он будет таким же заносчивым, таким же гордым и смотрит на нас свысока. Но пусть живёт. Ведь роднее него у нас почти никого не осталось.

И это будет письмо-треугольник, которых искренне уже не пишут многие десятки лет. Это будет письмо, перевезенное в чьем-то нагрудном кармане сквозь пробки на блокпостах и пронесенное по заснеженной степи. От всех тех, кто носит 122-мм осколки внутри вечной зимы 2015 года. От таких же желающих жить и пить чай на терриконе.

И это будет письмо страха. Да, письмо человека, который боится той участи, какая сейчас постигла его Старшего Брата. Боится и знает, что в любой момент могут прийти и к нему. И он уже стал в боевую стойку, прислонился к стене и сжал кулаки. Он плачет о том, кого избивают рядом с ним. Он не способен сдвинуться с места, но эти слезы придают ему сил, они придают ему решимость стоять до конца. Вот его плечи. Его глаза. Его сердце. И они такие же, как у его окровавленного Старшего Брата.


Если бы города писали друг другу письма. Не только официальные запросы и поздравительные открытки. Но и честные, страшные, полные решимости быть вместе в минуты беды "треугольники". Я хотел бы, чтобы мой город сейчас отправил такой Донецку. Чтобы он жил и знал - мы рядом с ним.